– Господи, что случилось! На вас лица нет!

– Случилось то, что должно заставить вас уехать и никогда больше не встречаться с Алей!

– С фрейлейн Корсаковой?! Ах, нет, господин Спиридонов, все, что угодно, только не это! Мне легче отказаться от моих садовых роз, нежели отказаться от удовольствия видеть эти глаза. Не шутите так!

– Я не шучу, я требую сюда больше не ездить! Понимаете?! Не ездить, не встречаться, не отвечать на ее звонки и письма. Она немного поплачет да успокоится. И не заставляйте меня вам все объяснять! Если, конечно, вам дорога Аля!

– Послушайте, вы ведете себя более чем странно! Вы хотя бы намекнули, чем вызваны эти ваши требования. Если обычной мужской ревностью, то учтите, меня этим не проймешь! Я завоевываю и не отдаю. Ничего! Ни успеха, ни славы, ни женщин! Вы слишком молоды, чтобы тягаться со мной. – Герр Тенин нервно поправил манжеты великолепной сорочки, которые на положенные полтора сантиметра выглядывали из-под рукавов костюма.

– Я не могу вам сказать, это не моя тайна. Это не мое прошлое, вы должны меня понять, поверить мне на слово… И оставить Алю. Я вас очень прошу! Хотите, я увезу ее, обеспечу перевод в любое, самое лучшее учебное заведение Америки?! Я сделаю все, только мне нужны гарантии, что вы не последуете за ней, не будете писать ей письма и звонить. Я могу вам заплатить за эти гарантии. Могу заплатить очень хорошо – я богат. Очень богат. Думаю, что даже богаче вас. Мне отец оставил огромное наследство, и я готов его сейчас отдать вам, если только вы откажетесь от Али. Прошу вас. Вы должны для нее умереть!

– Это уж слишком! Не просите меня умереть. Ни в каком смысле. И вообще, всякая мелодрама – это дурной тон, а в ваших устах она превращается в фарс. Простите, молодой человек, мне некогда…

– Еще раз прошу…

– Еще раз прошу пропустить меня.

– Аля – ваша дочь!

Вадим выпалил эти слова и тут же почувствовал облегчение. Нет, впереди самое трудное – ничего не объясняя, уговорить Алю уехать. И все же сейчас ему стало легче.

– Как вы сказали? – Герр Тенин, сохраняя спокойствие, ждал повторения фразы.

– Простите, я вмешиваюсь в такие личные дела, но у меня нет выхода. Никто, кроме меня, об этом не знает. Никто не знает, что вы и Аля встретились. Уж больно невероятное совпадение! Но она точно ваша дочь. Я в Москве, в доме Елены Семеновны Корсаковой, видел фотографию. Вы на ней четвертый слева, сзади вас – Алина мама. Этот снимок сделан в самый канун вашего отъезда в Вену. Вы уезжали из Советского Союза. Мне Елена Семеновна сказала, что вы встречались… Она, кстати, не знает, где вы, слышала только, что вы стали известным художником. Она в Зальцбурге купила альбом с репродукциями ваших картин.

Вадим говорил без остановки, боясь, что Тенин сейчас уйдет, сбежит, не выдержав того, что узнал. Но Алекс сохранял полное самообладание, только пальцы, сжимающие дорогой щегольский зонт-трость, побелели.

– Это все точно? Ошибки быть не может?

– Думаю, нет. Вы же помните Елену Корсакову?

– Помню. Лену Корсакову помнил, – поправился Тенин, – потом забыл. Я вообще забыл ту жизнь. Она мне не нравилась. Я мечтал о той, которой живу сейчас. Так, иногда что-то думалось о прошлом, но это была не ностальгия, а, скорее, любопытство – как там? Когда я встретил Алю, то не мог не удивиться ей – столько достоинств, закутанных в нерешительность. И казалась она мне не очень счастливой… Вы угадали ее. Это ваша находка. Но самое главное, вы не очень-то удивили меня своей новостью – я и так относился к Але, как к дочери. Это произошло как-то само собой. Просто теперь я знаю, что чутье меня никогда не обманывает.

– Уезжайте, оставьте ее. Не надо, чтобы она что-то узнала. Пусть она думает, что у нее нет отца, чем страдает от сознания преступной связи…

– Вы говорите как в пошлых романах… Пойдемте. – Алекс Тенин опять вошел в подъезд, из которого вышел несколько минут назад.

– Куда вы? К ней? Нельзя так! Вы представляете, что с ней будет?!

– Пойдемте. Я знаю, что делаю.

Они вошли в подъезд и вызвали лифт.

– Кстати, как вы узнали, что она теперь живет здесь? – Тенин с любопытством посмотрел на Вадима.

– Вот, она оставила для меня в пансионе.

– Понятно. – Тенин повертел в руках бумажку. – Не сочтите меня злопамятным, но теперь моя очередь удивлять вас.

С этими словами он распахнул дверь одной из квартир.

– Я так и знала – вы что-то забыли? – раздался Алин голос.

– Да, я забыл дочь. А заодно, думаю, и зятя. – Тенин, улыбаясь, смотрел на Вадима. А Вадим смотрел на Алю, позади которой стоял его брат Юрий.

– А дочь – это кто? – Аля удивилась Вадиму, и только потом до нее дошли слова Тенина. – Нет, этого не может быть.

– Может. Что должно быть, то и случится.

– А кто – зять? – Вадим устало присел на дурацкого вида банкетку, стоящую в холле.

Относительно Юры и Али все ошибались. Ошибались все те, кто знал об их отношениях, – друзья и многочисленные знакомые Юры, немногочисленные однокурсники Али, даже наблюдательный и дотошный в таких вещах Алекс Тенин, и тот ошибался.

«Жаль, роман закрутит на полчаса, а девочка будет с разбитым сердцем!» – думал он, поглядывая, как Юра вьется около Али. Ему в голову не приходило, что в этих отношениях все развивалось против очевидной логики.

На тот момент, когда Юра, выжимая семьсот лошадиных сил, взбирался на холм к дому Тенина, он был свободен. Недавняя подруга ушла, не выдержав легкости отношений, – все ее попытки хоть как-то закрепиться в его пространстве, кончались неизменными ссорами.

– Почему ты не сказал, что мы вместе? Что я – твоя девушка?

– Зачем? Это никого не интересует.

– Это важно мне.

– Я к тебе очень хорошо отношусь, но не считаю нужным извещать кого-то о нашем статусе.

Аля, которую он встретил, удивила его не внешностью, не тоненькой фигурой, она удивила его радостью и любопытством на лице. Не было никакой нарочитой небрежности и кокетства. С таким лицом гуляют дети, отпущенные родителями «под честное слово» на дальнюю улицу. Столько восторга было в ее облике, что Юра остановил машину и решил подглядеть за ней. Она заметила это и испугалась, что тоже тронуло его. Обычно девушки, заприметив шикарную Юрину машину, в лучшем случае поворачивались выигрышным профилем, в худшем – сами старались познакомиться.

Потом, увидев ее с братом у Тенина в доме, он догадался, что это та самая девушка, голос которой перевернул все планы Вадима. Интересно было наблюдать за ней – смесь робости, любопытства, достоинства и растерянности. «Такой что «Мерседес», что лошадь – без разницы. А здесь растерялась. Хотя, может, это так кажется!» – размышлял Юра, очередной раз удивляясь Тенину. Неспроста последовало это приглашение, его друг обожал подобного рода сюрпризы. Брат Юру не удивил – они не виделись достаточно долго, но Вадим по-прежнему был необаятелен и ничего не делал для того, чтобы понравиться людям. Его манеры были правильными, но скрывать настроение, какое бы оно ни было, он не старался. Юра с любопытством наблюдал, как Аля старалась смягчить ситуацию, пытаясь привлечь к разговору забившегося в угол дивана Вадима. «Она его еще не знает. Братец не меняется, потому что не считает нужным. Ему люди не нужны. С такими тяжело!» – думал Юра. В гостиной у Тенина, где собрались люди богатые, искушенные и без труда ориентирующиеся в светских лабиринтах, попытки Али производили трогательное в своей беспомощности впечатление, и Юре вдруг захотелось прийти ей на выручку. Он развеселил всех какой-то хлесткой фразой и тем самым разрядил обстановку. Юра тогда порадовался, как ребенок, но эта радость имела отношение к Але, но никак не к брату, все еще пребывающему в скверном состоянии духа.