litbaza книги онлайнКлассикаПолное собрание рассказов - Курт Воннегут

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 365
Перейти на страницу:
— Сколько это еще продлится?

Я вздохнул, покачал головой:

— Бог свидетель — чехи за все заплатили с процентами. Руку за руку, ногу за ногу, ожог за ожог, рану за рану, нашивку за нашивку.

Еще до основного наступления русских мы потеряли многих наших парней, включая мужа Марты, в волне самоубийств. А наши крупные города превратились в разоренные пепелища.

— Мы заплатили по всем счетам — и вот нам присылают нового коменданта. А он ничем не лучше прежних, — с горечью сказала Марта. — Глупо было ждать, что произойдет иначе.

Ее жуткое разочарование, ее апатия и безнадежность — а ведь это я рисовал ей радужные картины! — сводили меня с ума. Господи, ну что же это такое! А ведь новых освободителей не будет. В мире осталась лишь одна сила — это Америка, и американцы уже в Беде.

Без особой радости я снова принялся за американского орла. Капитан дал мне долларовую банкноту, чтобы было удобнее копировать эмблему.

— Давайте посчитаем — в лапке девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать стрелочек.

Раздался робкий стук в дверь, и в комнату вошел капитан Доннини.

— Извините, — пробормотал он.

— Да уж придется извинить, — сказал я. — Ведь вы выиграли войну.

— Боюсь, мой вклад в победу совсем невелик.

— Майор всех перестрелял сам, капитану никого не оставил, — съязвила Марта.

— Что у вас с окном? — спросил капитан.

Весь пол был усыпан осколками стекла, и от непогоды нас защищал только лист фанеры, вставленный в оконный проем.

— Его вчера освободила пивная бутылка, — объяснил я. — Я об этом написал майору — возможно, мне теперь отрубят голову.

— Что это вы делаете?

— Орла, у которого в одной лапке тринадцать стрел, а в другой — оливковая ветвь.

— Вам еще повезло. Могли бы сейчас белить булыжники. Вас вычеркнули из списка, чтобы стол успели доделать.

— Да, я видел, как белят булыжники, — сказал я. — С выбеленными булыжниками Беда выглядит еще лучше, чем до войны. И в голову не придет, что ее бомбили.

Майор распорядился, чтобы на лужайке перед его домом из выбеленных булыжников выложили волнующее послание: «1402-я рота военной полиции, комендант майор Лоусон Эванс». Клумбы и дорожки также предполагалось выложить выбеленным булыжником.

— На самом деле он неплохой человек, — заступился за майора капитан. — Ему через столько пришлось пройти — просто чудо, что он цел и невредим.

— Чудо, что мы целы и невредимы — при том, через что пришлось пройти нам, — заметила Марта.

— Понимаю. У вас были тяжелые времена. Но и у майора тоже. Во время бомбардировки Чикаго погибла вся его семья — жена и трое детей.

— А у меня на войне погиб муж, — сказала Марта.

— Вы что хотите сказать — мы все несем наказание за смерть семьи майора? Он считает, что мы желали им смерти? — спросил я.

Капитан прислонился к верстаку и прикрыл глаза.

— Черт, ну, не знаю я, не знаю. Я думал, это поможет вам понять его, не относиться к нему с ненавистью. Но все бесполезно, получается, тут ничем не поможешь.

— А вы, капитан, полагали, что сумеете помочь? — осведомилась Марта.

— Перед тем как приехать сюда — да. Но теперь знаю — я не то, что нужно, а что нужно — не знаю. Я, черт подери, всем сочувствую, понимаю, почему они ведут себя так, а не иначе — и вы двое, и все горожане, и майор, и солдаты. Возможно, если бы в меня всадили пулю или кто-то бегал за мной с огнеметом, я больше походил бы на мужчину.

— И ненавидели бы весь мир, как остальные, — добавила Марта.

— Да, и был бы уверен в себе, как все остальные, кто понюхал пороху.

— Уверен? Скорее окаменел бы, — вставил я.

— Окаменел, — повторил он. — У каждого есть своя причина, чтобы окаменеть.

— Это последний рубеж, — сказала Марта. — Онемение или самоубийство.

— Марта! — возмутился я.

— Сам знаешь, я правду говорю, — безучастно сказала она. — Если поставить газовые камеры на улицах европейских городов, очереди будут длиннее, чем в кондитерскую. И когда все это кончится? Никогда.

— Марта, ради всего святого, не смей так говорить, — попросил я.

— Майор Эванс тоже так говорит, — вставил капитан Доннини. — Только про войну: ему хочется и дальше воевать. Пару раз, когда майору было особенно тяжело, он говорил: жаль, меня не убили, ведь возвращаться домой не к чему. В бою он всегда жутко рисковал — и не получил ни одной царапины.

— Несчастный человек, — сказала Марта. — Нет уж, войны больше не надо.

— Ну, партизанские действия еще есть — и даже много, под Ленинградом. Он написал рапорт, чтобы его перевели туда — еще повоевать. — Капитан посмотрел вниз, вытянул пальцы на коленях. — На самом деле я пришел сказать: майор хочет получить стол завтра.

Дверь распахнулась, и в мастерскую вошел майор.

— Капитан, где вас носит? Я послал вас с поручением, на которое требуется пять минут, а вас нет уже полчаса.

Капитан Доннини сделал стойку «смирно».

— Извините, сэр.

— Вы же знаете, что я думаю, когда мои люди братаются с противником.

— Знаю, сэр.

Он вплотную подошел ко мне.

— Так что у вас тут с окном?

— Вчера его разбил один из ваших.

— Это ужас как плохо, да? — Еще один его вопрос, на который не было ответа. — Я говорю, это ужас как плохо, да, папаша?

— Да, сэр.

— Папаша, хочу сказать тебе одну вещь, чтобы ты вбил ее себе в голову. А потом постараюсь, чтобы это понял и весь город.

— Да, сэр.

— Вы проиграли войну. Это ясно? И мне не надо, чтобы вы или кто-то еще рыдал у меня на плече. Моя задача в том, чтобы все здесь хорошо поняли: войну вы проиграли. И чтобы в городе был порядок. Вот зачем я здесь. И следующий, кто мне скажет, что он братался с русскими, потому что не имел другого выхода, получит от меня в зубы. Получит в зубы и тот, кто скажет, что с ним тут грубо обращаются. Ты еще не знаешь, что такое «грубо».

— Не

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 365
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?