где читаешь, что Венера прелюбодействует с Меркурием[500], чем подразумевается, что эти звезды в своем восхождении соединяют свои влияния; а красноречие — там, где Меркурий домогается брака с Филологией[501]. Ведь если красноречие не сочетается с мудростью, то мало помогает, а скорее вредит[502]. Поэтому он изображается как птица или собака, ибо речь бежит быстро. Говорят, что он носит жезл, коим разделяет змей, поскольку он владеет истолкованием, коим отделяет сутяг и испускателей словесного яда. Его называют первоначальником воровства, ибо он обманывает души слушателей. Он покровительствует торговцам, так как они, продавая что-либо, помогают себе красноречием. Поэтому он зовется Меркурием, как бы mercatorum kirios, то есть «богом торговцев»[503], или же Меркурий, то есть «бегающий посреди» (medius discurrens), или же Меркурий — «забота о торговцах» (mercatorum cura), или же Меркурий — «колесница умов» (mentium currus), поскольку продвигает тщательно продуманные вещи. Потому он называется Гермесом, то есть истолкователем. Ведь hermenia значит «истолкование»[504].

Он остерегает и порицает Энея, находя, что тот небрежет полезным намерением, так как он

медлен пользу предвидеть, деньгам расточитель прилежный[505].

Порицает Меркурий Энея речью некоего взыскательного судьи (censoris). Тот оставляет Дидону и отвыкает от влечения. Оставленная Дидона умирает и, спалив себя дотла, уходит из мира. Ведь оставленное влечение убывает и, снедаемое пылом мужественности, уходит в золу, то есть в одиночные помышления.

Книга пятая

[1] В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ и пр. В этой пятой книге он начинает говорить о природе мужеского возраста. Рассказывается, что Эней устраивает состязания. Корабли сожжены. Ему наказуют спуститься в преисподнюю, дабы увидеть отца. Погибает Палинур.

[114] Отвергнув Дидону, он устраивает четыре состязания в честь своего отца, ибо, отвергнув сластолюбие, он жертвует Богу упражнения четырех добродетелей в мужеском возрасте. Под управлением кораблями мы понимаем воздержность (temperantia), управительницу всех влечений. Это состязание идет первым, поскольку в стяжании добродетелей первой надлежит обрести воздержность. Ведь именно она удерживает пороки, а потому необходимо предшествует прочим добродетелям. Воздержность есть управление рассудка в отношении влечения и других неправедных движений духа[506]. [362] Под состязанием на цестах, несущих массу свинца, понимай твердость, которая выносит тягость трудов. Ведь твердость есть обдуманное приятие опасностей и перенесение трудов[507]. [291] Под состязанием в скачках и беге, в котором узнается быстрота коней и людей, понимай благоразумие, познающее текучесть и нестойкость изменчивых вещей. В беге одни преследуют, другие убегают: так и благоразумие различает, за чем стоит следовать и от чего убегать. Ведь благоразумие есть различение вещей благих и дурных[508]. [485] Под состязанием, в котором посылают стрелы вдаль, понимай справедливость, которая удаляет все вредоносное. Ведь справедливость есть добродетель, уделяющая каждому свою почесть при сохранении общей пользы[509].

[605] Сожжены корабли. Пока совершаются состязания, троянские матери, подстрекаемые Иридой в облике Берои, поджигают корабли, ибо пока дух упражняется в добродетелях, плотские немощи, кои суть троянские жены, отвергая тесные узы и общность, дерзают зноем влечения осквернить честные желания, желающие нестись к Италии, то есть к возрастанию.

Они делают это по наущению Ириды. Через Ириду, разноцветную и стоящую против солнца, обозначается чувство, которое разделено на разные виды и противопоставлено рассудку. Ведь чувство обладает силой воспринимать форму, цвет, горечь, сладость, жесткость, мягкость, плотность, тонкость, стройность или нестройность звуков. Рассудку оно, как представляется, противопоставлено в том, что, по слову Боэция, рассудок схватывает всеобщее, чувство же — только отдельное[510]. Таким образом, под Иридой, многоцветной и стоящей против солнца, мы понимаем чувство, многовидное и противостоящее рассудку. А что чувство противостоит рассудку, свидетельствует Платон в «Тимее», говоря: «противоположная природа противится срастанию и соединению родов»[511]. Наущение чувства разрушает честные желания, так как чувство побуждает нас только к чувственно познаваемому.

В облике Берои. Бероя переводится «порядок истины»[512], то есть рассудок, который постигает истинный порядок в вещах, когда считает Бога первым, ангела — вторым, человека — третьим, неразумное животное — четвертым, живое, но нечувствительное тело (каковы травы и деревья) — пятым, неодушевленное — последним. В его облике является чувство, когда побуждает к этому [сожжению кораблей], так как его почитают разумным, хотя оно не таково.

[722] Призрак (imago) отца наказует ему спуститься в преисподнюю, чтобы увидеть там отца, то есть его побуждает некое умственное представление (cogitatio imaginaria), которое есть у него о Боге. Совершенным представлением он обладать не может, ибо Бог неописуем мыслью. Оно побуждает его низойти помышлением к земным вещам и там увидеть отца, ибо, хотя Он обитает в высях, но из сравнения и из бренности временных вещей можно обрести знание Творца: хотя Он не пребывает в творениях, но отец, то есть Творец, все же познается в творениях. И потому велено ему искать отца в преисподней, хотя он и обитает в высях. О преисподней и о нисхождении скажем в шестой книге.

[840] Тут умирает мореход Палинур. Имя Палинура — как бы palans noron, то есть «блуждающий взор»[513]. До сей поры он вел корабли Энея, то есть желания, но когда Энею наказуют увидеть отца, умирает Палинур, то есть отходит прочь блуждающий взор.

Книга шестая

[1] ТАК ОН МОЛВИТ и пр. Так как в этой шестой книге повествуется о нисхождении Энея в преисподнюю, мы первым делом рассмотрим места преисподней и нисхождение, а поскольку Вергилий более глубоко открывает в этой книге философскую истину, мы, толкуя не только общую суть, но и отдельные слова, остановимся здесь надолго.

Пока философия не вошла в силу, учителя богословия отрицали, что преисподняя — нечто помимо человеческих тел[514]. А преисподней называли они человеческие тела потому, что не находили ничего ниже их. Ведь из существующего одно — дух, другое — тело, иное — акциденции духа и тела. Тело очевидным образом ниже духа, так как дух — разумный, бессмертный и неделимый, а тело — смертное, неразумное и делимое. Кроме того, дух управляет, тело управляется. Оно ниже и акциденций, так как они бестелесны и, как говорит Боэций[515], обладают своей неизменяемой субстанцией. Таким образом, тело ниже духа и акциденций. Далее, из тел одни — небесные, другие — бренные. Но кто не видит, что бренные тела, которые разложимы, ниже как по месту, так и по природе? Далее, из бренных тел одни — человеческие, другие — звериные, иные