Закончив, она подползла к Джедаю, тряхнула его за плечо:

— Эй!

Он открыл глаза — замученные, но уже соображающие:

— Сейчас… подожди немного, я встану и буду тебе помогать.

— Да ладно, снимай сырую одежду и перебирайся к огню, — не дожидаясь, пока он сделает это сам, стащила с него шапку. — Сейчас я помогу тебе ботинки снять.

— Вот еще! — он сел и принялся развязывать шнурки.

От костерка во все стороны разливалось приятное тепло, растянутая над ним на ветках одежда к утру должна была высохнуть. Под шатром было куда теплее, чем снаружи — Лесли вылезла набрать снега и сразу почувствовала разницу. На костре доваривалась похлебка, рядом ждал своей очереди второй набитый снегом котелок — для малинового отвара.

В полутьме шатра со всех сторон отблескивали парные звездочки глаз — красноватые, зеленоватые и желтые (чем объяснить, что у собак глаза светятся разным цветом, Лесли не знала). Она взвесила на руке мешок с остатками вяленого мяса — оставалось всего фунтов пятнадцать.

Но собаки в последний раз ели вчера, а сегодня они весь день шли под ветром и снегом, устали и вымокли…

— Ладно, ребятки, — вздохнула Лесли, — сейчас получите.

Отползла подальше от костра, чтобы в ажиотаже никто не сбил котелок, и принялась, отрезая от мяса полуфунтовые куски, совать их обступившим ее собакам. Те хватали, глотали, почти не жуя, снова тянули к ней морды — но увы, это была вся их порция на сегодня.

— Дана… Линда… Дымок… — называла она вслух имена, чтобы не забыть, кого уже оделила мясом. — Юта… Крепыш… ладно, на тебе еще, — сунула одному из щенков Даны маленький ломтик. — Все, ребята! — показала пустые ладони — этот жест собаки знали и разочарованно разошлись.

Вернувшись к костру, Лесли сняла с огня котелок, поставила другой и присела на спальный мешок рядом с Джедаем.

— Завтра никуда не пойдем, я хочу поохотиться. Да и тебе отдохнуть не помешает.

— Да, я сегодня здорово вымотался, — сознался наконец он.

— Так нельзя, Джед, — покачала она головой. — Ты ничего не говоришь, делаешь вид, что все в порядке — а на самом деле уже из последних сил идешь. А это первое правило: нельзя идти до изнеможения. Нужно, чтобы к концу дня всегда оставались силы развести костер, приготовить место для ночлега, сварить еду…

— Но я же знаю, что ты обо мне позаботишься! — рассмеялся он и похлопал ее по руке.

— Думаешь, я всегда буду рядом?

— Хотелось бы в это верить!

Лесли обернулась к нему — он серьезно или шутит? На улыбающейся физиономии прочесть что-то было трудно, поэтому, боясь показаться сентиментальной, она тоже усмехнулась:

— Ну уж прям!..

В ответ Джедай притянул ее к себе (пусть устал и замерз, а силушки хоть отбавляй!) и, не обращая внимания на слабые попытки вывернуться, поцеловал в скулу.

Она думала, что в эту ночь он будет спать без задних ног, но стоило ей нырнуть в спальный мешок, как ее встретили горячие руки и не менее горячее мускулистое тело.

И губы — жадные и настойчивые, от их прикосновения к ее груди у Лесли перехватило дыхание. Его волосы пахли хвоей, она зарылась в них лицом и скользнула руками по гладкой мускулистой спине, чувствуя, как он нетерпеливо дергает и стаскивает с нее одежду.

В следующий миг, оказавшись сверху, Джедай рывком вошел в нее. «Только бы сейчас в костер не вляпаться!» — подумала Лесли, а потом все ее мысли растворились в горячем и блаженном вихре ощущений. В нем смешалось все: нежность и внутренний жар, стремление к обладанию и неистовое желание скорее испытать ту радость, которую вот-вот должно было подарить ей это могучее тело.

Когда наслаждение наконец захлестнуло ее, оно было столь ослепительным, что, казалось, вспышка полыхнула прямо под зажмуренными веками и стон освобождения прилетел откуда-то извне, из окружавшей их темноты…

Наутро их встретил другой, белый мир.

Снег толстым слоем покрывал землю, лежал на ветвях деревьев и на кустах. Лесли приоткрыла рот и понюхала воздух, взглянула на чистое, без намека на тучи небо — непохоже, что в ближайшие день-два начнется оттепель. Может, оно и к лучшему: идти по снежной слякоти — удовольствие ниже среднего.

Впрочем, куда идти? Места эти она знала плохо и вовсе не была уверена, что поблизости, пусть даже в пределах нескольких дневных переходов, найдется укрытие, пригодное для того, чтобы провести в нем зиму. Идти же куда-то наобум, теперь, когда выпал снег… Н-да, она рассчитывала, что у них есть еще по крайней мере неделя.

— Ну, и что будем делать? — спросила она. Вопрос был скорее риторический, по давней привычке разговаривать с самой собой, но на него тут же эхом отозвался вылезший из-под ели Джедай.

— Ну, и что будем делать?

«Не знаю», — хотела ответить Лесли, но вовремя поняла, что не имеет права этого говорить, потому что он знает эти места куда хуже, чем она, и привык полагаться на ее опыт и знания. Поэтому она лишь неопределенно пожала плечами.

— Может, переждем, пока не растает? — предложил он.

— Это что, до февраля, что ли?

— Думаешь, уже не растает?

— Да непохоже…

— Я могу построить дом, — сказал он с сомнением. — Знаешь, небольшую такую избушку. Но с одним топором это много времени займет — месяц, два.

Она только вздохнула.

— Еще я могу сделать шалаш, — неуверенно выдал Джедай новое предложение.

Лесли представила себе стоящий на снегу шалаш… как ни странно, в этой идее имелось рациональное зерно.

— Скажи, а большой шалаш ты можешь построить? — спросила она. — И не двускатный, а наподобие индейского вигвама?

— Это как?

— Вот, смотри! — она сдернула с ближайшей ветки пригоршню хвои и, присев на корточки, принялась строить из хвоинок конус — крошечное подобие шалаша. — А вот здесь, — сделала внутри мизинцем ямку, — должен быть костер, и чтобы дым вверх уходил. Стены толстые и подстилка внутри тоже толстая…

На каждую ее фразу Джедай кивал все более сосредоточенно, и когда Лесли, закончив объяснения, спросила:

— Ну что, сможешь? — он взглянул на нее непонимающе.

— Что? А, да, конечно смогу.

Полез в шатер и через минуту вылез оттуда в куртке и с топором.

— Я пойду посмотрю вокруг.

— Когда будет готов завтрак, я тебя позову, — сказала ему вслед Лесли.

За завтраком Джедай молчал и думал о чем-то своем; ел быстро — видно было, что ему не терпится заняться шалашом. Лишь под конец он обратил внимание и на нее:

— Ты, кажется, на охоту собиралась?

— Да…

— Если по дороге увидишь камни, примерно вот такие, — показал руками нечто размером с собачью голову, — скажи мне, — с тем встал и, прихватив с собой недоеденную лепешку, снова пошел в лес.