— Нужно стараться, — уклончиво ответил Николас.

— Тоже верно, — сыщик заискивающе посмотрел ему в глаза. Разговор уже завязался, теперь было самое время задать один, давно мучающий вопрос.

— Послушайте, мистер…

— Николас.

— Да, мм… Мистер Николас. У меня к вам довольно деликатная просьба…

— Говорите…

— Просто не знаю, сможете ли вы меня понять…

— Постараюсь, — Николас усмехнулся. — Речь идёт о вчерашней недопитой бутылке бренди?

— Угадали… — детектив густо покраснел.

— А если, так сказать, опять сойдёте с дистанции?

— Да ни в коем случае… — сыщик даже вспотел. — Я же чуть-чуть… Так сказать, для поднятия духа… Чтоб веселей… А призрака мы все равно поймаем, будьте уверены…

— Хотелось бы… — Николас ещё раз усмехнулся, подошёл к бару и приоткрыл дверцу. — Доверяю вам в последний раз…

— Оправдаю… — детектив нетерпеливо заёрзал в кресле. — Доверие… оправдаю…

— Ладно, — Николас щедро плеснул бренди в стакан. — Сознайтесь, что вас просто мучает похмелье…

Он протянул почти полный бокал.

— Больше не дам, — строго сказал он. — Ваше дело, как вы будете с этим управляться. Либо сразу залпом, либо растягивайте на вечер.

— А вы? — с надеждой спросил сыщик.

— Я — пас. Знаете, одно время я специально употреблял спиртное. Каждый день, несколько месяцев кряду. Хотел заглушить душевную боль и почувствовать ощущения регулярно пьющих людей. Я бы не сказал, что они приятны. К тому же, на исходе второго месяца у меня начались алкогольные галлюцинации. Слышались какие-то голоса, виделись какие-то люди… Бр-р! Я уже говорил, что сделал это специально… Чтобы потом почувствовать отвращение к спиртному на всю жизнь… Теперь мне к нему вообще нежелательно прикасаться. И так постоянно что-нибудь кажется. Я нахожусь на грани нервного срыва…

— Может, стоит немного расслабиться? — детектив сделал большой глоток и блаженно улыбнулся. — Например, поехать в город, провести ночь в компании каких-нибудь «скромных» девушек?

— Нет, — сухо отрезал Николас, — исключено…

— Но почему? Я знаю, в последнее время вы ведёте довольно уединённый образ жизни…

— Почему? — переспросил Николас и нахмурился. — Да потому что мой сегодняшний образ жизни — это единственное, в чем я остался чист перед Ней. Я не хочу уподобляться другим…

Сыщик отхлебнул ещё. Улыбка стала шире.

— Значит, храните верность, — в голосе чувствовалось опьянение. — Но ведь неизвестно, когда вашу жену выпустят из клиники? Сколько, по-вашему, она ещё там пробудет? Месяц, полгода, год?

— Всю жизнь, — тихо ответил Николас.

— Что? Всю жизнь? Ха-ха-ха! И что вы собираетесь сделать? Добровольно запаковать себя в целлофан? Ха-ха-ха! Постричься в монахи? Ха-ха-ха!

— Значит так, — Николас посмотрел на него в упор. — Либо вы затыкаетесь, либо я вышвырну вас отсюда вон.

Детектив поспешно допил остатки бренди. В комнате вновь воцарилась тишина.

18 августа. Ночью

Вопреки своим обещаниям, детектив всё-таки уснул. Часы в гостиной пробили полночь. Николас посмотрел на спящего и брезгливо поморщился.

— Почему судьба посылает мне идиотов?

Ответа не было.

Откровенно говоря, Николас не особо нуждался в помощнике — жизнь распорядилась так, что постоянно приходилось всё делать самому. Многочисленные друзья и компаньоны постепенно исчезали, отсеивались за ненадобностью, в связи с неспособностью оказывать реальную помощь. Николас не расстраивался — мысль о том, что люди несостоятельны в делах и поступках, с каждым днём всё сильнее укоренялась в его сознании.

Детектив спал счастливым, пьяным сном, открыв рот и выпустив пару струек белёсой пенистой слюны. Николас ещё раз внимательно окинул его взглядом, достал сигарету и закурил.

— Не впервой, — он придвинул стул и уселся рядом со спящим. — Что ж, Дженни, сегодня я снова буду ждать Тебя в одиночестве.

Девушка пристально глядела вдаль. Темные карие глаза, обрамлённые длинными пушистыми ресницами, теперь уже не казались Николасу чрезмерно суровыми. В них появилась мягкость и добродушие, словно она начала его понимать.

— Скоро сентябрь, — Николас медленно выдохнул табачный дым. — Природа постарается затаиться, вода в реках и озёрах станет мутной, рыба уйдёт в глубину. Вот так и Ты ушла от меня два года назад. Зачем? Во имя чего? Об этом я Тебя так и не спросил.

Он немного помолчал.

— Помнишь наши встречи, когда мы только что познакомились? Прогулки тёмными осенними вечерами в заброшенных городских парках?

Он откинулся на спинку и положил ногу на ногу.

— Ты не находишь, что все в нашей жизни связано с сентябрём? В сентябре мы встретились, в сентябре у тебя — день рождения, даже все эти роковые события начались в преддверии сентября. Забавно, но уже третий год события происходят с хронологической точностью — всё начинается в одно и то же время. Два года подряд они имели плачевный финал. Каким же он будет сейчас?

Девушка молчала. Только в её глазах цвета тёмного шоколада появилась едва заметная горечь. Горечь отцветающего дикорастущего миндаля.

— Я знаю, — продолжал Николас, — что Ты хочешь многое мне сказать, просто нет возможности. За этим Ты сюда и приходишь. Но для чего… зачем совершать то, что потом надо исправлять? Не проще ли оставить все, как есть? Или Ты заранее это спланировала? Специально ушла в глубину на время…

В доме погас свет. Николас даже не пошевелился — внутренне он ожидал подобного. Яркая луна быстро наполнила комнату зыбким серебристым сиянием. Но в этом мерцающем свете взгляд девушки показался Николасу ближе и теплее.

— Я знаю, — глухо вымолвил он. — Я виноват перед тобой. Прости, если сможешь…

Дверная ручка медленно повернулась. Николас обернулся, по лицу пробежала судорога. Вскочив, он бросился к двери и навалился на неё плечом.

— Нет! — гулко выдохнул он. — Нет, не сейчас! Я ещё не готов! Понимаешь?

— Ник! — из-за дверей послышался тихий шёпот. — Пожалуйста, впусти… Мне ужасно холодно…

— Не-хе-хет! — захрипел Николас, ещё сильнее налегая на дверь. — Уходи! Прошу Тебя, уходи! Я… я сам приеду к Тебе!

— Когда? — Николасу показалось, что шёпот раздаётся внутри него.

— Завтра! Я приеду завтра!

— Обещаешь?

— Да, — Николас вытер лоб ладонью. — Обещаю…

— Я всегда тебе верила, Ник…

Дверная ручка замерла. Николас ещё немного постоял, сжимая её и вслушиваясь в то, что происходит за дверью. Но ничего не услышал, кроме давящей на уши тишины.