– Доставили? Кто доставил? – спросил он.

Солдат покачал головой:

– Какой-то мальчишка, из тех, что за медяк выполнят любое поручение. Отдал свиток часовым у ворот и был таков, прежде чем его успели спросить.

Центурион кивнул и жестом отпустил часового. При свете лампы он развернул свиток и, прищурившись, прочел короткое послание.

Юлий покачал головой, пробормотал под нос проклятье и сжал бумагу в руке.

– Закрыт? Как бы не так! Ты только что подписал себе смертный приговор.

Расправив плечи, он повернулся в двери, но тут раздался новый стук. Распахнув дверь, центурион открыл было рот для потока проклятий – но, увы, он едва не столкнулся носом к носу с трибуном, причем в полном боевом снаряжении. Ощутив на себе пристальный взгляд Рутилия Скавра, Юлий поспешил вытянуться в струнку.

– Интересно, центурион, интересно, – удивился трибун. – Я думал, что в столь поздний час вытащу тебя из постели. И что я вижу? Ты одет и, судя по всему, готов к подвигам. Что это за бумагу ты комкаешь в руке?

Скавр протянул руку, и Юлий нехотя вручил ему смятое послание. Трибун разгладил его и повернулся, чтобы прочесть при свете ближайшего факела.

– Похоже, твоя связь с хозяйкой «Синего вепря» кончена, центурион, – сказал он, дочитав.

Юлий растерянно нахмурил брови, и его гость, заметив это, сухо усмехнулся.

– Будь ты примипилом этой когорты, центурион, ты бы тоже знал всю подноготную своих офицеров, – сказал Скавр и, дождавшись кивка Юлия, заговорил дальше: – Именно. Поэтому, когда Сексту Фронтинию докладывали, что один из его центурионов с наступлением темноты выходит в город и не возвращается до самого утра, будь уверен, его интерес перевесил первоначальное нежелание сослуживцев посвятить его в твои дела. И хотя это твое личное дело – с кем проводить свободное время, если это начинает отрицательно сказываться на работе, за которую империя платит тебе весьма щедрые деньги, твое личное дело становится также делом примипила. Или ты не согласен? Не говоря уже обо мне.

Юлий мрачно кивнул.

– Учитывая вышесказанное, стоит ли удивляться, что начальству известны твои попытки вернуть себе то, что ты потерял, покинув этот город, – продолжил Рутилий. – И кто бы ни написал эту записку, на данный момент он прав. Если ты, как я вижу, собрался в Тунгрорум, чтобы в одиночку ворваться в двери «Синего вепря» и спасти эту женщину, значит, я успел вовремя. Под угрозой понижения в звании я запрещаю тебе даже приближаться к этому проклятому месту. Если же тебе этого мало, то весь свой оставшийся срок в армии ты проведешь за чисткой нужников. Ты меня понял?

Скавр шагнул навстречу Юлию, и под его холодным взглядом центурион, все так же стоявший с каменным лицом, не выдержал и моргнул.

– Ты. Меня. Понял?

– Понял, трибун.

Рутилий натянуто улыбнулся и, шагнув назад, окинул Юлия взглядом с головы до ног.

– Отлично. Потому что я не хочу терять своего лучшего центуриона лишь потому, что тот отказывается признать, что потерпел поражение, пусть даже и временное. Да и вообще, если ты все-таки дерзнешь сунуться к двери Петра, он в наказание убьет твою женщину. – По глазам Юлия Скавр понял, что ему это просто не приходило в голову, и потому рассмеялся. – Да, центурион, мы все знаем, каково реальное место Петра в управлении этим городишком. Первый легион Минервы здесь уже давно, так что Сергий понял это уже несколько месяцев назад и, в отличие от трибуна, не привык держать полезные сведения в тайне. Когда настанет подходящий момент, я разберусь с Петром. Попридержи свой гнев – и ты, я обещаю, в этом тоже поучаствуешь. Но пока нас ждут другие, куда более настоятельные заботы.

Лицо префекта Канина являло собой неподдельное недоумение – как из-за целой центурии вооруженных солдат, заполнивших улицу под окнами его рабочей комнаты, так и из-за резкого тона, каким к нему обратился их трибун.

– Трибун Скавр? Я почти завершил свои сегодняшние дела. Может, мы…

Рутилий шагнул вперед и, взмахом руки оборвав Канина, заговорил сам, тоном, не допускающим возражений:

– Приведи своих людей и разоружи их, префект. Я не намерен приказывать дважды. Мои солдаты все еще злы из-за нашей неудачи в лесу. Один намек с моей стороны – и они в два счета разоружат их сами. Правда, я бы хотел стать свидетелем этого зрелища.

Квинт Канин примирительно развел руки и посмотрел на своих телохранителей, а затем обратился к взявшим его в плотное кольцо солдатам. Их копья зловеще поблескивали в свете факелов.

– Поступайте так, как велел трибун. Мне не нужна ваша кровь на моих руках. Как и моя собственная. Отведи в сторону своих воинов, Торнак, и сложите оружие.

Его заместитель нехотя отдал приказ, а потом расстегнул ремень и бросил себе под ноги меч. Подчиненные последовали его примеру. Сложив оружие, они застыли в молчании. Из строя вперед вышли двое солдат, чтобы его подобрать. Скавр же остался стоять на месте. Он указал на префекта.

– И ты тоже, Квинт Канин.

Солдаты заметно напряглись, не зная, что за этим последует. Однако Канин с кривой улыбкой вытащил из ножен меч и положил его на булыжную мостовую.

– Посмотри внимательно, трибун. Надеюсь, ты видишь, что это обычный армейский меч. Он не более опасен, чем твой. Как я понял, тот, за кем ты охотишься, вооружен чем-то более диковинным?

Пропустив его слова мимо ушей, Рутилий кивнул стоящему рядом с ним Юлию.

– Поручаю тебе телохранителей префекта, центурион. Мне не нужно никаких грубых мер, если только они не окажут сопротивление. А ты, префект, пройдешь со мной внутрь. У меня есть вопросы, которые не могут ждать до утра. Еще одна просьба, Юлий, выстави возле двери часовых. Я позову, если они мне понадобятся.

Канин повернулся и первым вошел в здание администрации. Взяв у одного из солдат факел, Скавр последовал за ним. Рука трибуна лежала на рукоятке меча. Войдя в рабочую комнату, префект вставил в железные скобы новые факелы, а Рутилий следом за ним обошел комнату, один за другим зажигая их. Как только комната озарилась светом, Квинт повернулся к Скавру. Было видно, что его первоначальное недоумение уступило место злости.

– Итак, трибун, что за важный вопрос нам необходимо обсудить и почему мы должны сделать это прямо сейчас? Да еще когда твой меч в буквальном смысле готов расцеловать мне горло?

Рутилий покачал головой. Однако голос его остался зловеще спокойным.

– Боюсь, ты слегка опоздал, Квинт Канин. Ты имел полное право возмутиться на улице, когда я унизил тебя на глазах у твоих солдат. Изображая гнев сейчас, ты меня не обманешь. Поэтому оставь свои уловки и веди себя как тот, кого поймали на лжи, прежде чем я позову сюда центуриона, чтобы он вбил в тебя эту истину. Поверь мне, ничто не доставит Юлию такого удовольствия, как несколько мгновений наедине с тобой, особенно после того, как его друг, центурион Корв, был жестоко избит в лесу.