— Что, Ленка? — спросил Леха сорванным голосом. Он почти оглох от удара грома и не слышал себя. — Правду говорит наш Джульбарс? А? Что ж ты, Изотова, такой грех на душу взяла? Бог с тобой, что мне врала, — не хотел бы, не поверил! Но зачем же вы девок потопили с этим Малютой? Он же их сюда, как щит живой, притащил! На заклание!

Ленка помотала головой, и водяной вихрь слетел с ее волос.

— Ошибаешься, Лешенька! Девок он хотел на тебя повесить. Мол, ты их притопил. Напился, как раньше, ну, крыша у тебя поехала, и ты их… А потом и сам — того, от угрызений, ясно! А все остальное — вне плана. Муженька моего он полагал уже в открытом море кончить. Мы же морем хотели уйти, на «Ласточке». А девок я не топила…

— Точно! — заорал Владимир Анатольевич во все горло и встал, баюкая на груди сломанную руку. — Точно! И Кеннеди — тоже я! И Старовойтову! Давай, сука, все на меня вали! Пима, а ты хоть знаешь, что у нее погружений больше, чем у тебя, да и в Арктике подо льдом — штук двадцать! Что не ты ей, а она тебе уроки давать могла? А? Покойный Олежка не рассказывал?

— Это правда?

— Да! — Изотова одним движением, словно палуба не уходила из-под ног, оказалась возле Пименова. — Да! Правда! Все правда, только одно неправда — я против тебя плохого не замышляла. А ты думаешь, мне этот толстый козел нужен?! Поэтому я с ним договаривалась? — заорала Изотова, перекрикивая завывания штормовых порывов, и ткнула в Куща пальцем. — Я что, ненормальная? Ты посмотри на это удолбище? Он думает, что с ним из удовольствия можно?! Только за бабки! Да нет в мире таких бабок!

Владимир Анатольевич смотрел на Изотову круглыми, как плошки, глазами, словно не веря своим ушам — с веселым удивлением.

— Ты думал, что мне нужен?! Нет, мне твоя «Ласточка» была нужна, козел!

И Ленка с разбегу, сильно, совершенно по-мужски, резко толкнула Куща, так что он ударился спиной о планшир и крякнул от боли в ушибленной спине. «Тайну» качнуло. Кущенко взмахнул короткими ручками, теряя равновесие, а Изотова, ловко подсев, подхватила его под колени и одним рывком отправила за борт. В воздухе мелькнули короткие ножки в мокрых штанах, яркая «гавайка» и голая пятка.

— Ты что?!! С ума сошла?!! — крикнул Пименов и бросился вперед, готовый прыгнуть за борт, в кипящие волны.

Это был рефлекс, не обдуманный акт мужества, а обыкновенный рефлекс, выработанный морской жизнью. Человек за бортом! А это значит — надо спасать! То, что несколько минут назад Пименов был готов проломить Владимиру Анатольевичу череп, не играло ровным счетом никакой роли. И он бы бросился вниз еще до того, как осознал, кого спасает, но, как всегда бывает в таких случаях, все решила случайность.

В тот момент, когда Пименов начал свой жертвенный забег, водолазный скафандр с Глебом Изотовым внутри завалился на бок от очередного кульбита «Тайны», и Леха, зацепившись босой ногой за грязный ботинок с тяжелой свинцовой подошвой, рухнул на палубу, как застреленный немец в старом кино, больно зашибив колено. Ленка проскользнула мимо него и быстро, по-паучьи, побежала вдоль борта, цепляясь за леера.

— Спасите! — запищал снизу Кущ, и тут у него внезапно прорезался бас, и он заревел на октаву ниже, дребезжа, как расстроенный контрабас. — Спасите!!!

Пименов перегнулся через фальшборт как раз в тот момент, когда набежавшая волна ударила грозу контрабандистов о корпус «Тайны» и принялась крутить во все стороны, но Владимир Анатольевич вцепился единственной здоровой рукой в болтающийся фал, как голодный клещ в живот туриста, и первый удар выдержал, хоть приложило его действительно крепко, до хруста в ребрах.

— Лови! — крикнула Изотова откуда-то слева, Пименов повернул голову и увидел Ленку, держащую в руках нечто черное, длинное, искрящееся на конце… Она перегнулась через борт в двух шагах от остолбеневшего Лехи, размахнулась, и к бьющемуся в волнах, как оглушенная рыба, Кущу полетел…

Это был кабель питания, который Пименов совсем недавно набросил на клеммы генератора. И он был под напряжением.

Кущенко потянулся было к летящему на него черному шнуру, но потом сообразил (он всегда соображал достаточно быстро, но сейчас это уже ничего не решало), что несет ему оголенный кабель, и шарахнулся в сторону, засучив ногами в бессмысленном беге на месте. Борт судна просел под волну, и провод упал в воду прямо возле него. Что-то оглушительно щелкнуло — так «стреляет» кнутом укротитель в цирке. Владимира Анатольевича тряхнуло, тело выгнулось дугой, а рот раскрылся до предела. По коже лица прокатились судороги, и казалось, что на волосах пляшут огни святого Эльма. Он замычал так, что этот низкий гул сведенной в комок утробы перекрыл вой ветра — рот его разевался все шире и шире, хотя казалось, что шире уже невозможно, и при этом нижняя челюсть дрожала, как у эпилептика. Глаза лезли из орбит, и на какой-то миг Пименов даже разглядел в разверстой глотке скрюченный в улитку язык.

Генератор, громыхнув металлом, выплюнул фонтан искр и облако вонючего дыма, мгновенно слизанное ветром.

«Тайна» в очередной раз пошла вверх, волна подхватила тело парализованного ударом тока Куща, отнесла на несколько метров от борта, приподняла и с размаху, словно грузовик зазевавшегося суслика, ударила головой о листы обшивки. Звук был таким, какой получается, если бросить большой арбуз с высоты нескольких этажей. Мычание, от которого у Лехи свело спину, прекратилось.

Стараясь не смотреть на то, что вода слизывала с борта, Пименов выпрямился и увидел буквально в сантиметрах от своих глаз глаза Изотовой, глядевшей на него в упор. Они были спокойны, чтобы не сказать холодны. Они завораживали. Они примиряли с произошедшим.

— Вот и все, — сказала она хриплым низким голосом, который был отчетливо слышен, несмотря на шум бури. — Остались только мы с тобой. Ты и я, Пима. Только ты и я. И еще — одно дело, которое мы должны завершить. Так?

Небо над ними снова лопнуло, как вскрытый гнойник, выплеснув наружу чудовищный электрический заряд, раздвоенный змеиный язык которого хлестнул воду в бухте и спину скалы-медведя одновременно. Брызнули вверх мелкие камушки. Воздух наполнился озоном и веселым треском, тысячи иголок впились в кожу на лице Лехи, а клуб пара над водой в месте удара молнии мгновенно разорвало в клочья.

Море вздохнуло. «Тайна» взлетела к пузырящемуся небу, заставив Пименова сделать шаг навстречу Ленке, а раскат грома просто бросил их друг другу. Вначале они обнялись, чтобы не упасть, но, обнявшись, сплелись между собой, как две затянутые в неопрен пиявки. Их лица почти соприкасались, и Пименов был готов поклясться, что слышит биение ее сердца.

— Осталось совсем чуть-чуть, — вкрадчиво прошептала она ему на ухо. — Один шаг — и мы у цели! Я успела наполовину заполнить баллоны. Нам хватит?

Если бы в этот момент Изотова попросила у него жизнь — он отдал бы ее не колеблясь. Этот шторм, это рухнувшее на плечи небо, струи дождя, хлещущие по ним, словно плети, и кровь — да, да, кровь, пролившаяся сегодня в изобилии — заставили его стать иным. Он не верил ей ни на секунду, он знал, что под этой загорелой кожей с нежными пятнышками веснушек скрывается жесткий хитиновый панцирь, а под пухлой плотью губ — острые жвала самки богомола. Но…