– Откуда в нашем уезде турки? – засомневался Горчаков. – Возможно, что торговец с Кавказа… Да и то – зачем его сюда занесло? Ведь наш уезд совсем не по дороге.

– Давайте рассматривать факты, – предложил исправник. – Торговца зовут Алан, я его видел, внешность у него явно южная: маленький, плюгавый, весь чёрный. Он может оказаться кем угодно: и кавказцем, и татарином, а может, персом или турком. Он приезжал в Солиту, даже продал свой товар Марфе Васильевне. Печерский тоже посетил это имение. Что ему на самом деле было нужно, мы не знаем, но на обратном пути он расспрашивал меня вовсе не о графине, а о дочке управляющего. И что меня особенно заинтриговало – Печерский крутил в руках точно такие же чётки, как те, что я потом купил в Смоленске у Алана.

– Так, может, Печерский их ему и продал? Или забыл у него, а торговец решил подзаработать.

– Это не исключено. Я видел, как эти двое разговаривали, но был слишком далеко, мог и не заметить, как передали четки. Да только не похоже, чтобы аристократ продавал подобную безделушку. Ей – грош цена, какой с этого доход? Вот если он четки забыл или обронил – другое дело. Только какая связь между помощником генерал-лейтенанта Чернышёва и жалким бродячим торговцем? И почему они оба приезжали в Солиту незадолго до нападения?

Горчаков задумался. Дело совсем запуталось. Двух убитых проходимцев могли нанять перекупщики с ярмарки, но как связан с ними плюгавый кибиточник? Неужели за всем этим стоит Чернышёв?

– В столице я мельком видел довольно молодого человека – нового порученца генерал-лейтенанта Чернышёва. По-моему, его фамилия и впрямь была такой, как вы назвали, – вспомнил Платон. – Этот Печерский – достаточно высокий, обрюзгший, лицо расплывшееся и мрачное, да и вообще он производит неприятное впечатление. Глаза и волосы у него вроде чёрные. Подходит это описание человеку, приезжавшему в Солиту?

– В точности! – подтвердил Щеглов. – Именно обрюзгший – это вы хорошо подметили. Значит, мы действительно видели посланника генерала Чернышёва. Но что связывает его с бродячим торговцем?

– А вы сами не спросили Алана, чего хотел от него этот человек?

– Как же-с, спросил! Тот мне ответил, что графа Печерского он не знает, а подходивший господин хотел купить мужские вещи, – доложил капитан и, помявшись, задал главный вопрос: – Я со слов графини Веры понял, что её отношение к дяде оставляет желать лучшего – а он-то что от неё хочет?

Застигнутый врасплох, Горчаков молчал. Скорее всего, Вера никому не говорила ни об аресте брата, ни о потере состояния. Мог ли он раскрыть постороннему человеку её тайну? Конечно, не мог, но на девушку напали, она вполне могла лишиться жизни. Вдруг это связано с желанием её родственника наложить лапу на имущество и титул семьи, и за этим покушением стоит Чернышёв? Не зная, как поступить, Платон колебался, но исправник не собирался ждать.

– Платон Сергеевич, я расследую нападение на вашу соседку. В деле уже есть два трупа и один раненый. Вы должны рассказать всё, что знаете! – заявил он. – Обещаю, что, если это не будет связано с опасностью для жизни графини Веры, разговор останется между нами, в противном случае – всё и так откроется. Только будет ли жива ваша соседка к тому времени?

Платона от таких слов аж передёрнуло, но и Веру подвести он не мог, поэтому исправнику отказал:

– Я вас понимаю, но это не моя тайна, и нам лучше поехать к самой графине, чтобы обсудить всё в её присутствии.

– Но уже поздно, – засомневался капитан, – а дело не терпит отлагательства.

– Несколько часов уже ничего не изменят, – возразил Платон и предложил: – Вы устали, ложитесь спать, а завтра утром поедем в Солиту.

Кривая ухмылка Щеглова получилась грустной.

– Устал! Это вы точно подметили, у меня такое впечатление, что я проехал половину страны, – признал он, но тут же со своей обычной настырностью попытался «дожать» собеседника: – Скажите мне только одно. Чернышёв может хотеть смерти племянницы?

Взвесив все «за» и «против», Платон подтвердил:

– Это возможно.

На том они и расстались. Щеглов провалился в сон, только коснувшись головой подушки, а Горчаков все маялся – не мог заснуть. Тяжкие мысли одолевали князя: дела его складывались на удивление скверно, и даже тишина в спальне казалась ему теперь зловещей.

В Солите царила тишина. Во флигеле управляющего гости обнаружили лишь кухарку да горничную: те распивали на кухне чай.

– Её сиятельство куда поехала? – прервав их приятный тет-а-тет, строго осведомился Щеглов.

Женщины вскочили и затараторили:

– Барышня на шахту отправилась, а Марфа Васильевна в поля ускакала. Она теперь, как солнце встанет, так сразу и уезжает, а барышня совсем недавно ещё дома была.

– Понятно… – протянул исправник и распорядился: – Быстро найдите мне конюха или ещё кого-нибудь, кто проводит нас с князем к шахте.

– Я сейчас приведу Осипа, он сегодня как раз на конюшне остался, – пообещала горничная и пулей вылетела за дверь.

Мужчины тоже вышли на крыльцо. Капитан оглянулся по сторонам, сразу отметил нововведения и указал на них Горчакову:

– Гляньте-ка, Вера Александровна цветники и газон восстановила. Попомните моё слово, через месяц мы Солиту не узнаем.

– Меня здесь уже не будет, я уеду в Петербург, – отозвался Платон.

– А как же ваше желание выйти в отставку и жить здесь?

– Так я и еду полк сдавать, – объяснил Горчаков. О второй причине отъезда – предстоящем суде над братом – он предпочёл умолчать.

К крыльцу на рослом орловце подлетел Осип и, обращаясь к Щеглову, отрапортовал:

– Ваше высокородие, я готов… К шахте изволите?

– Нам нужна графиня, а уж где её искать, тебе виднее.

– Да на шахте она. Барышня нигде больше не бывает – либо на шахте, либо на мельнице.

– Ну, веди к шахте, – распорядился Щеглов, забираясь в седло.

Платон тоже вскочил на коня и поскакал следом. Они долго петляли вокруг необъятных полей Солиты, а потом свернули на явно свежую просеку в редком перелеске.

– Надо же, сколько раз я здесь проезжал, но даже и не подозревал, что тут есть соляная шахта, – удивился Щеглов.

– Так её сама барышня и нашла, – с гордостью объяснил Осип. – Лошадь у Веры Александровны понесла и в аккурат на этом месте сбросила. Вот её сиятельство и увидела вход эту старую шахту.

Всадники выехали на утоптанную площадку. В её центре истекал смолою еловый сруб, на его крыше крутился большой ворот, а рядом с широкой платформы сбегали вниз несколько желобов. Под одним из них стояла застеленная мешковиной телега, её наполовину заполняла соль. На платформе рядом с крутящими ворот мужиками наблюдала за погрузкой хозяйка шахты. На взгляд Платона, в мужском сюртуке и широких, заправленных в сапоги панталонах, молодая графиня выглядела чудаковато, к тому же на голове у Веры красовался цилиндр. Грубоватый сюртук скорее подходил молодому купчику, а шляпа наводила на мысли о столичном франте, но всё вместе это смотрелось забавно и очаровательно.