– А что означает этот ваш лозунг «мировой супермаркет»? – спросил Икэда у Андреаса.

– Мы его не сами выдумали, – ответил Андреас. – А идея та, что мы поставляем еду для тех, кто продает еду. Ведь именно этим наша компания и занимается с первых дней ее основания.

Икэда закончил писать и обратился к остальным:

– Простите, я вас побеспокою.

Все повернулись к нему.

Несколько минут Икэда рассказывал о производстве за последние два года. На основании этих цифр, сказал он, надо определить, сколько каждая из компаний должна будет произвести в 1994 году. Андреас и Уайтекер время от времени подходили к стенду, споря о цифрах. Если все, написанное Икэдой, соответствует действительности, сказал Уайтекер, то рынок лизина гораздо больше, чем все думают.

– А в этом случае, – заявил Андреас, – и проблема гораздо меньше, чем все думают. Если эти цифры ни у кого не вызовут возражений, то всего-то и нужно, что рассчитать прирост рынка на следующий год и распределить объем этого прироста между компаниями.

Икэда быстро произвел необходимые вычисления и объявил, что рынок должен вырасти на четырнадцать тысяч тонн.

– Итак, у нас прирост в четырнадцать тысяч тонн в год, – сказал Андреас, подходя к стенду и записывая цифры. – Так что вопрос в том, кому он достанется.

Это происходило. Прямо на глазах Шепарда. Эти люди, сидя рядом с ним – сидя в «Марриоте», – делили между собой многомиллиардный рынок.

Спокойно попивая кофе.

Андреас решил первую задачу всего за несколько минут. «Киова хакко», «Мивон» и «Чейл йеданг» получают по две тысячи тонн из четырнадцати, а остальные восемь делят между собой «Адзиномото» и АДМ.

– Но как именно? Сколько нам, а сколько вам? Вот в чем вопрос, – сказал он.

Икэда заметил, что нужно учесть еще кое-что. Другие конкуренты не верят, что АДМ представила подлинные показатели своего производства. Если Андреас хочет, основываясь на них, планировать дальнейшую деятельность, он должен сначала доказать, что эти цифры соответствуют действительности.

Уайтекер отошел от стенда и сел на место. Его кейс лежал на столе перед ним. И вдруг…

Что это?

Щелчок. Да, никакого сомнения. В кейсе что-то щелкнуло.

Андреас в это время сидел к нему спиной, повернувшись к доске.

Еще щелчок.

Кейс издавал шум. Что, если его услышат другие?

Уайтекер потихоньку потянул кейс поближе и открыл замки.

Шепард внимательно смотрел на монитор.

– Я предлагаю вот что, – говорил Андреас.

Он вот-вот сделает свое предложение. Обратившись в слух, Шепард не видел, что Уайтекер возится с потайным отделением своего кейса.

Уайтекер потянул панель, закрывавшую кармашек. «Липучка», чуть сдвинувшись, все еще удерживала панель. Может, теперь щелчков не будет. Он закрыл кейс.

– Я предлагаю сказать отсутствующим: пусть производят в девяносто четвертом году на две тысячи тонн больше, чем в девяносто третьем, а остальное мы делим между собой, – говорил Андреас.

Икэда, все еще державший ручку, поглядел на него с сомнением.

– Надо назвать им конкретную цифру, – возразил он.

– Да пусть просто к объемам девяносто третьего прибавят два, – сказал Андреас, – а все остальное мы делим между собой.

Вот это да! Шепард своими ушами слышал, как Андреас пытается диктовать объемы производства другим компаниям, в том числе и тем, которых даже не было на встрече.

Это была убийственная улика.

Щёлк.

Опять! К счастью, остальные стоят у стенда с цифрами. Уайтекер открыл кейс и снова дернул «липучку». Панель отошла чуть больше.

Он закрыл кейс и поднял голову. Прямо к нему направлялся Андреас. Он был уже в нескольких футах.

Шепард все еще ничего не замечал. Его свидетель вел себя спокойно и, очевидно, вполне владел ситуацией. Все шло своим чередом.

Конкуренты вот-вот придут к соглашению. Андреас направился в ванную, двое японцев по-японски обсуждали его предложение, стоя у стенда.

Щёлк.

Уайтекер решился на радикальные меры. Иначе кто-нибудь непременно услышит. Как он объяснит щелчки в кейсе?

Он огляделся. Андреас еще был в ванной, а японцы разговаривали друг с другом, не обращая на него внимания.

Он открыл кейс и дернул за «липучку» посильнее. Она отодралась полностью. Уайтекер убрал панель в сторону, открыв взгляду диктофон.

Если кто-нибудь встанет за спиной Уайтекера, он тоже его увидит.

Шепард не знал, о чем говорят японцы. Они говорили вполголоса и по-японски. Он вывел их на экран крупным планом и не замечал, чем занят Уайтекер.

Теперь, наверное, все будет в порядке. Уайтекер закрыл кейс.

Щёлк.

Он снова открыл кейс. Возможно, кассеты цеплялись за стенку кейса. Надавив на стенку, он закрыл кейс.

В комнату вернулся Андреас, задумчиво дергавший себя за мочку уха.

Никто ничего не заметил.

Ямада подошел к стенду. Азиатским компаниям трудно согласиться с тем, что АДМ имеет право хоть на сколько-нибудь увеличить производство лизина в 1994 году, заявил он.

– Дело в том, что АДМ уже съела весь прирост рынка.

– Но в течение трех лет, – заметил Уайтекер.

– А теперь АДМ пытается захватить и новый прирост, – засмеялся Ямада. – Это несправедливо.

Ямада разыгрывал вариацию классической японской тактики ведения переговоров «нанивабуси». Он изображал жертву и жаловался, что его оппонент несправедливо пользуется его слабостью. В Токио эта тактика эффективно разрешает споры и позволяет избежать открытых столкновений.

Но для Андреаса и Уайтекера все это звучало как пустословие. Андреас был раздосадован. Все четверо стояли, споря о цифрах. Настало время четко обозначить позицию АДМ.

– Есть еще одна вещь, которую вам следует помнить, – сказал Андреас, повернувшись к стенду. – Наши мощности используются не на сто процентов.

Этого «Адзиномото» боялась больше всего. Андреас мог наводнить рынок своими продуктами и развязать очередную войну цен.

– Да, мы понимаем, – кивнул Икэда.

– Если мы не будем связывать себя обязательствами, – продолжил Андреас, – то запросто заберем пять тысяч тонн прироста.

– Хм, – произнес Ямада, сцепив руки за спиной.

– Мы можем увеличить производство не на пять, а на двадцать тысяч тонн.

Ямада кивнул.