Случайно заглянув в пространство их чувств, Никки обрела ощущение покоя и мира. Теперь с ней была не та аббатиса, которую она когда-то так боялась, а женщина, которой не чужды те чувства, стремления и ценности, что и большинству других.

Пока они шли вглубь дворца, после того как Натан и Кара исчезли из вида, Никки быстро взглянула на Энн.

– Ведь ты любишь его, не так ли?

Энн улыбнулась.

– Да.

Никки уставилась на нее, потеряв дар речи.

– Удивлена, что я признаюсь в этом? – спросила Энн.

– Да, – созналась Никки.

Энн фыркнула от смеха.

– Ну, пожалуй, было время, когда я и сама оказалась бы так же удивлена.

Никки расслабленно переплела пальцы.

– И как давно?

Энн задумалась.

– Наверное, уже не одну сотню лет назад. Я была слишком глупой и слишком увлечена своей ролью аббатисы, чтобы воспринимать то, что лежало прямо перед моими глазами. Может быть, полагала, что выполнение долга превыше всего. Но сейчас думаю, что это просто оправдание собственной глупости.

Никки была ошеломлена и лишилась слов, услышав столь откровенное признание от этой женщины.

Энн смутилась, когда увидела выражение лица Никки.

– Потрясена тем, что увидела во мне человека?

Никки улыбнулась.

– Не очень лестная формулировка, но что-то в этом роде.

Они свернули к длинному лестничному спуску с регулярно встречающимися площадками в квадратном лестничном колодце, пронизывающем весь дворец. Перила на всем спуске были кованые, в виде стеблей виноградной лозы, выполненные настолько искусно, что ветви и листья казались настоящими.

– Ну, – вздохнула Энн, – пожалуй, и я была когда-то шокирована, обнаружив, что я тоже человек. В то же время, во всяком случае сначала, это вызывало у меня печаль.

– Печаль? – Никки нахмурилась. – Почему?

– Потому что мне пришлось признаться себе, что значительная часть моей жизни прошла впустую. Создатель осчастливил меня очень долгой жизнью, но, лишь приближаясь к ее концу, я поняла, что использовала из отведенного мне времени очень немного. – Когда они достигли очередной площадки, она подняла глаза на Никки. – Разве не должно вызывать печаль осознание того, как много ты упустила, не понимая, что именно в твоей жизни было важным?

Никки на короткое время замедлила шаг, гася внезапно проявившуюся собственную печаль, когда они дошли до конца площадки и начали спускаться по следующему пролету ступеней.

– У нас есть нечто общее.

Далее они спускались молча, прислушиваясь к тишине вокруг, к шуршанию собственных шагов, пока не достигли самого низа. Добравшись наконец до основания лестницы, они двинулись по широкому коридору, идущему прямо, не обращая внимания на ответвляющиеся от него по обеим сторонам многочисленные проходы. Этот коридор был отмечен специфическим запахом от равномерно размещенных вдоль него масляных ламп.

По обе стороны коридор был отделан квадратными панелями из вишневого дерева, группы панелей отделялись бледно-желтыми драпировками, размещенными с одинаковым интервалом. Каждая драпировка имела окантовку в виде золотистого шнурка, заканчивающегося золотыми и черными кисточками. Лампы с отражателями, размещенные произвольно между драпировками, заливали коридор теплым светом.

На каждом таком вот сегменте висела картина, многие из них – в роскошных резных рамах, будто эти произведения искусства были из самых любимых.

Хотя тематика картин сильно менялась, от вечерних горных вершин до высочайших водопадов, общим для всех этих произведений искусства было превосходное отображение света. Горное озеро, расположенное между двумя вздымающимися вершинами, наполняли лучи, прорывавшиеся из-за туманных гор сквозь череду вздымающихся волнами позолоченных облаков. Этот же восхитительный свет подчеркивал береговую линию. Лес вокруг был погружен в приятный полумрак, а в самом центре на скалистом выступе вдалеке стояла пара влюбленных, купающаяся в теплых лучах.

Посреди скотного двора на каменной кладке, присыпанной соломой, жались друг к другу цыплята, освещенные невидимым источником приглушенного света, благодаря которому, без жесткого сияния прямого солнечного луча, вся картину становилась еще более живой. Никки никогда прежде не думала о скотном дворе как о красивом месте, но художник смог узреть его красоту и выставил ее на всеобщее обозрение.

На переднем плане картины, изображающей водопад, истекающий с высокой горной цепи, выделялась арка природного каменного моста, поднимающаяся из темного леса по каждую сторону. Пара влюбленных, глядящих друг на друга через этот мост, освещена сзади заходящим солнцем, окрасившим величественные вершины в глубокий багрянец. Двое, стоящие в этом свете, обладали вызывающим восхищение благородством.

Никки отметила для себя как нечто любопытное, что в Народном Дворце столько самого разного посвящено красоте. Начиная от дизайна интерьеров, с использованием различного камня при создании пола, лестниц и колонн, до многочисленных статуй и художественных работ – дворец казался непрерывно празднующим красоту самой жизни. Все, от конструкций самого дворца до их наполнения, казалось, было направлено на выражение высших человеческих достижений. Сам дворец практически был фоном, призванным воспитывать художественный вкус.

Что было еще более интригующим, так это то, что эти мастерски выполненные картины могли видеть лишь немногие. Это был не публичный коридор, далеко в глубине дворца, на пути к гробницам ушедших правителей. Им пользовался почти исключительно Лорд Рал.

Кому-то это могло показаться проявлением алчности, желанием лично обладать уникальными вещами, но такое восприятие было ошибкой, рожденной цинизмом.

Никки хорошо знала, насколько разными людьми бывали правители Д’Хары. Родной отец Ричарда был жестоким тираном. Его предки, если проследить дальше в глубь времен, бывали всех возможных типов. Их подлинные намерения часто бывали искажены и испорчены последующими поколениями, примерно так же, как истинное предназначение вот этих произведений искусства, должно быть, уже потеряно, переродившись в номинальную ценность. За мудрыми лидерами очень часто следовали дураки, которые теряли все, что было достигнуто их предками. Никки предполагала, что главным во всем этом было то, что каждое новое поколение становилось лучше, училось у прошлого и старалось не упускать самых важных вещей, понимая их истинную значимость.

Однако каждый сам реализует свою свободу воли. Тот, кто теряет из виду ценности, завоеванные в прошлом, обычно теряет и сами эти ценности, оставляя последующим поколениям необходимость вновь завоевывать их – часто лишь для того, чтобы они были вновь растрачены наследниками, которые не приложат усилий для их сохранения.

Никки воспринимала эти картины, развешанные на пути посещения мертвых, как послания от прошлых поколений, стремившихся напомнить современникам, что Лорд Рал должен становиться ценителем самой жизни. Чтобы гробницы ушедших он шел навещать коридором, предназначенным для того, чтобы напомнить ему, на что следует обратить внимание. В каком-то смысле это был своего рода намек Лорду Ралу о его самом главном долге: о жизни.