– Твоя история много лучше моей, она более правдива. Ты все оправдала: свои промахи – а они наверняка были, – свое простодушие… Нет-нет, ты – умница!

– Не знаю, отчего так вышло, – с облегчением вздохнула Анфиса. – Словно кто моим языком управлял. Просто я подумала, что иначе я не очень убедительно буду выглядеть. И наводить на ее сиятельство нечестных людей – это тоже нехорошо. А одинокую и глупую девушку, даже с покровительницей в лице Амалии Августовны, легко обмануть и заполучить ее состояние… ха-ха!.. которого у меня нет.

– Не нервничай. И тут ты права, а вот мне надобно плохую отметку поставить, так как о графине Шембек я и вовсе не подумала. Впрочем, я считала, что ее нелегко будет достать. Но твоя выдумка – про огромное состояние и полное сиротство – это могучая приманка для дурных людей!

– Изольда, барыня, из богатых, на что ей мое состояние?

– Не знаю, не знаю… Изольда, хм! Среди состоятельных людей я не знаю женщин с этим именем.

– Она сказывала, что она домоседка, не любит бывать в обществе.

– Ах, оставь! Молодая женщина, к тому же недурна собою, и – домоседка? Это все враки, дорогая.

Марго поднялась с канапе, прошлась, переплела пальцы и поднесла их к подбородку. Так она стояла некоторое время. Анфиса не отрывала от нее преданных глаз и в который раз прокручивала в уме свой диалог с Изольдой, одновременно пытаясь угадать, чем обеспокоена барыня. Но вот Марго резко развернулась к ней:

– Ты говорила, Анфиса, что на твои украшения она глядела с жадностью… Разве домоседка станет кому-то завидовать? Ей должно быть положительно все равно, что за камни носит какая-то незнакомка. И какова бы зависть по силе ни была, воспитанная дама не позволит себе в упор разглядывать собеседницу. По твоему рассказу у меня составилось такое мнение, что она вовсе не благородная дама.

Девушка поспешила успокоить хозяйку:

– Видно, это я на вас страху нагнала, потому как сама была в волнительном чувстве. Вообще-то, барыня, Изольда безобидна на вид.

– Быть может, мы напрасно так встревожились, но в нашем положении уместнее перестраховаться. Продолжи это знакомство, теперь ты можешь болтать все, что тебе заблагорассудится: ты защищена своею историей. А там видно будет, кто она и что она такое. Но – уговор: от меня ничего не скрывать.

– Как можно, я ж понимаю, – обиделась Анфиса. Но ее обиды обычно долго не длились, и девушка вспомнила о том, что ей мешало: – Барыня, можно мне больше не надевать ваши драгоценности? Я про них ведь только и думала, все чудилось – потеряла, аж сердце заходилось…

– Ни в коем случае! – как отрезала Марго. – Безусловно, драгоценностями себя обвешивают богатые купчихи и ходят средь бела дня в них, выставляясь. Но ты-то из деревни, сроду не нашивала украшений, а теперь вот наверстываешь. И вот…

Марго достала из сумочки пачку денег крупными купюрами, протянула ее Анфисе, та подалась назад, испугавшись:

– Зачем?!

– Завтра в кондитерской ты заплатишь за себя и за нее, не забудь и на чай оставить. А коли вы не пойдете в кондитерскую, найди повод достать кошелек, чтобы она увидела, сколько у тебя с собою денег на мелкие расходы. Ты поняла меня?

Мгновенно убрав руки за спину, Анфиса, вытаращив от ужаса глаза, состроила плаксивую мину и отрицательно затрясла головой:

– Боюсь я, барыня… при себе иметь столько-то… Ни в жисть не возьму!

– Я приказываю взять! – повысила голос Марго. Та, опять же с перепугу, схватила пачку и прижала ее к груди. – Вот и умница. Сори деньгами, я тебе разрешаю. Затащи ее в магазин, купи… что тебе там понравится. И посоветуйся с ней. А теперь идем в гостиную…

– Барыня, голубушка, – вновь захныкала Анфиса, – разрешите мне не ходить! Я и так измаялась, а там господин венгр, ее сиятельство… Право, мне неловко.

– Глупая, у графини кого только не бывает. Сброд! И всех она за стол сажает, потому что она – либералка. Ты по сравнению с ними – герцогиня. – Но самочувствие Анфисы оставляло желать лучшего, и Марго сжалилась над ней: – Ну ладно, иди к себе и отдохни. Думаю, ты привыкнешь к новому положению.

Она ничуть не преувеличивала, говоря о любви Амалии Августовны ко всякого рода сброду, поэтому, попав, наконец, в будуар графини, невольно улыбнулась. Снова поэт, художник, полупьяный артист, споры – глупейшие причем. И, разумеется, дружные восхваления, славословия – для ее сиятельства графини Шембек. А как же им без лести? Люди низких сословий при помощи лести способны пролезть в узкие щели и добиться любых благ. Вдруг Марго услышала тихий голос Медьери у самого своего уха, а его дыхание она почувствовала на своей шее:

– Вам не нравятся эти люди?

– Не нравятся, – не отрицала она.

– И мне они не по нраву. Маргарита Аристарховна…

– Да? – повернулась она к нему лицом.

Ничего грешного в его лице, глазах, губах Марго не прочла и успокоилась, устыдившись своих недавних подозрений. Люди неординарные, продвинувшиеся в своих знаниях и умениях дальше остальных, всегда кажутся другим персонами загадочными и вводят людей в заблуждение своими манерами. Тот же Медьери, обладая этим пронизывающим, проникающим в глубину души взглядом, наверняка и не думал покушаться на ее честь, имя, репутацию, а ей показалось черт знает что, как и Виктóру. Пока в голове Марго проносились эти мысли, Медьери, взяв ее за локоть и увлекая подальше от стенающих поэтов, говорил:

– Я собираюсь поехать к местной знахарке, поистине настоящей чародейке, зовут ее Феоной. Собственно, ради нее я и приехал сюда, а недавно мне стало известно, как ее найти.

Муж часто пенял Марго, что она не умеет скрывать своих эмоций, что на ее лице написаны все ее мысли, а ведь непроницаемость – это первая заповедь светской дамы, которой она обязана неукоснительно следовать. В общем, по его мнению, надо быть куклой, парадным портретом и в жизни тоже, а не только на холсте. И на этот раз Марго не смогла скрыть удивления:

– Что я слышу? От кого? От месье Медьери, поразившего нас магнетическим сеансом? От человека, знающего толк в медицине, переплывшего океаны и, оказывается, проехавшего сотни миль ради… какой-то Феоны! Неужто слава о нашей знахарке дошла и до Венгрии? Признаюсь, я впервые слышу о ней от вас, здесь такой никто не знает.

– Немудрено, Маргарита Аристарховна. То, что находится рядом, зачастую никто не замечает, а если быть точнее – не хочет замечать и признавать. По своей природе человек – дикарь, варвар, все непонятное он будет отвергать и опровергать, ибо думает он примерно так: коли мне этого не дано, то и никто другой не должен того уметь. А Феона… Ежели кто и знает о средстве, способном вызвать мнимую смерть, то только она. Не желаете ли поехать со мной? Это не столь уж далеко, всего семь верст от города.

– Непременно, – загорелась Марго.

– Предстоит ехать лесом, думаю, разумнее нам будет отправиться верхом.