Танки и грузовики, которые не могли дальше двигаться по горным дорогам, бросали или уничтожали, поскольку отступавшие воинские колонны союзников все время подвергались налетам вражеской авиации. Несколько эскадрилий «харрикейнов» Королевских ВВС, дислоцированных в Греции, не могли ничего сделать против «мессершмиттов» Рихтгофена, обладавших подавляющим численным превосходством. А во время отступления, передислоцируясь с одного импровизированного аэродрома на другой, английские летчики не могли не вспомнить мрачные картины падения Франции. Все сбитые немецкие летчики наталкивались на очень жестокое обращение греческих крестьян, жаждавших мщения.

17 апреля югославы капитулировали. Подвергшись удару соединений армии генерал-фельдмаршала Листа с австрийской территории на севере, с территории Венгрии, Румынии, а также Болгарии, растянутые по фронту югославские части не имели ни малейшей возможности противостоять немецкому вторжению. 11-я танковая дивизия немцев была очень довольна своими достижениями. «Меньше чем за пять дней уничтожено семь вражеских дивизий, – писал в своем дневнике один ефрейтор, – захвачено огромное количество военного снаряжения, взято в плен 30 тыс. солдат и офицеров противника. Белград вынужден сдаться. Наши потери совсем невелики». Солдат 2-й дивизии СС Das Reich удивлялся: «И сербы еще думали, что со своей недоукомплектованной, устаревшей, неподготовленной армией смогут противостоять вермахту? Все равно, что червь захотел бы проглотить удава!»

Несмотря на легкую победу над Югославией, Гитлер, будучи австрийцем, был настроен отомстить сербам, которых он до сих пор считал террористами, ответственными за начало Первой мировой войны и за все принесенные ею беды. Решено было расчленить Югославию. Часть территории отдали венгерским, болгарским и итальянским союзникам. Хорватия, получив фашистское правительство, стала итальянским протекторатом, а Сербию оккупировала Германия. Жестокое обращение немцев с сербским населением оказалось совершенно непродуктивным, поскольку привело к началу исключительно ожесточенной партизанской войны и помешало разграблению сырьевых ресурсов страны.

Отступление в Грецию югославов вперемешку с греками и солдатами союзных армий порождало порой сюрреалистические картины. В заторе, состоящем из военных грузовиков и бронемашин, можно было увидеть богатого белградского прожигателя жизни в умопомрачительных туфлях за рулем открытого двухместного «бьюика», да еще и с любовницей. Один английский офицер, увидев «проходящий в лунном свете эскадрон сербских улан в долгополых накидках, похожий на призраки проигравших сражение рыцарей», решил, что это ему просто снится.

Потеряв связь с частями греческой армии слева и частями британской группы войск W, генерал Уилсон отдал приказ отступать к линии обороны в Фермопилах. Это отступление прошло успешно лишь благодаря мужественной обороне Темпейской долины силами 5-й новозеландской бригады, которая почти три дня сдерживала натиск немецких 2-й танковой и 6-й горнострелковой дивизий. Но очередной перехват Ultra предупреждал, что немецкие войска прорываются на Адриатическом побережье в направлении Коринфского залива.

Солдаты союзных войск чувствовали себя крайне неловко, уничтожая по мере отступления мосты и железные дороги, однако местное население продолжало относиться к ним очень дружелюбно и с пониманием. Православные священники благословляли их грузовики, а крестьянки дарили на прощание цветы и хлеб, хотя и понимали, как несладко придется им самим в условиях вражеской оккупации. На деле они даже не догадывались, какие ужасы их ожидают. Всего через несколько месяцев каравай хлеба будет стоить два миллиона драхм, и в первый же год немецкой оккупации более 40 тыс. греков умрут от голода.

19 апреля, на следующий день после самоубийства греческого премьер-министра, генерал Уэйвелл прилетел в Афины для проведения консультаций. Положение было сложным, и офицеры его штаба носили табельное оружие при себе. На следующее утро было решено эвакуировать все союзные части генерала Уилсона. В тот день в небе над Афинами последние 15 «харрикейнов» вступили в бой со 120 немецкими самолетами. Британские дипломаты и сотрудники военной миссии, разместившиеся в отеле Grande Bretagne, начали жечь документы, самыми важными из которых были радиоперехваты Ultra.

Когда слухи об эвакуации разнеслись среди местного населения, союзников все равно приветствовали на всем пути их следования. «Возвращайтесь с удачей! – кричали греки. – Возвращайтесь с победой!» Многие солдаты и офицеры едва сдерживали слезы, понимая, что оставляют этих людей на произвол судьбы. Лишь мысль о том, что надо спешить, пока отступление не переросло в бегство, позволяла сохранить присутствие духа. Под прикрытием сильного арьергарда австралийцев и новозеландцев, сдерживавших наступающие немецкие части, остатки группы войск W добрались до пунктов погрузки на корабли: городков Рафина и Порто-Рафти к югу от Афин или небольших портов на южном побережье Пелопоннеса. Немцы были решительно настроены не допустить на этот раз нового Duenkirchen-Wunder – «Дюнкеркского чуда».

Хотя генерал Папагос и король Греции Георг II намеревались оказывать сопротивление, пока экспедиционный корпус союзников еще находился в материковой части страны, командование греческой армии, сражавшейся с итальянцами в Эпире, приняло решение сдаться немцам. 20 апреля генерал Георгиос Цолакоглу вступил в переговоры с генерал-фельдмаршалом Листом с условием, что греческой армии не придется иметь дело с итальянцами. Лист согласился. Услышав об этом, разъяренный Муссолини пожаловался Гитлеру, и тот не пожелал в очередной раз унижать своего союзника. Фюрер послал генерал-лейтенанта Йодля из штаба Верховного главного командования вермахта вместо рассерженного Листа для участия в церемонии капитуляции, на которой также должны были присутствовать и итальянские офицеры.

Восторг от такой легкой победы испытывали многие немецкие солдаты и офицеры. Вот что написал 22 апреля своей жене офицер-артиллерист из 11-й танковой дивизии: «Если я вижу врага, я тут же открываю по нему огонь и чувствую подлинное, дикое удовольствие во время боя. Это радостная для нас война… Мы все такие загорелые и абсолютно уверенные в победе. Прекрасно служить в такой дивизии». Гауптман из 73-й пехотной дивизии размышлял о том, что даже на Балканах с приходом «нового европейского порядка» вскоре воцарится мир, «так что наши дети никогда больше не увидят войны». 26 апреля, сразу же после вступления первых частей вермахта в Афины, над Акрополем был поднят огромный красный флаг с черной свастикой в центре.

На рассвете того же дня немецкие парашютисты высадились на южном берегу Коринфского канала, стремясь окружить отступающие войска союзников. Во вспыхнувшем хаотичном бою они понесли тяжелые потери от новозеландцев, которые встретили их огнем пушек «бофорс» и нескольких легких танков 4-го гусарского полка. Немецким парашютистам также не удалось выполнить и свою главную задачу – захватить мост. Два британских офицера-сапера, подготовившие взрыв моста, смогли подползти к нему и взорвать.

В то время как немцы праздновали свою победу в Аттике, эвакуация войск Уилсона шла ускоренными темпами. Британцы использовали для эвакуации все доступные им средства. Легкие бомбардировщики «бленхейм» и летающие лодки «сандерленд» с трудом взлетали, набитые под завязку солдатами, скрючившимися в бомбовых отсеках и кабинах пулеметчиков. Рыбацкие лодки, колесные пароходы, все, что могло плавать, до отказа заполнялось солдатами и спешило на юг, к острову Крит. Королевские ВМС выслали шесть крейсеров и девятнадцать эсминцев, чтобы снова эвакуировать свою разбитую армию. Дороги, ведущие к портам южного Пелопоннеса, где шла погрузка на корабли, были забиты наспех уничтоженным военным транспортом. В итоге из 58 тыс. отправленных в Грецию солдат и офицеров только 14 тыс. человек попали в немецкий плен. 2000 военнослужащих были убиты или ранены в ходе боев. С точки зрения потерь в живой силе, поражение могло быть намного более тяжелым. Но потери бронетехники, транспортных средств, вооружений и военного снаряжения были катастрофическими – и это в то время, когда Роммель начал наступление в Египте.