Группа не могла воспользоваться бифлэпами, припаркованными под Скалой Разума, и выйти за ворота Аркса, иначе Строгие часы разбудили бы Крикен и всех остальных. Тогда они решили взять ипповоло и добраться до своих черных печатей на них. Так они и поступили. Крылатые кони взмыли в звездное небо, быстро удаляясь.

Только на следующее утро Аноки Кериоки заметил, что из конюшни пропали все, за исключением двух, ипповоло. Он забил тревогу, и Стае с Камбилем поспешили доложить об этом француженке. Но она, как ни странно, была совершенно спокойна.

— Ипповоло вернутся, я в этом уверена. Как бы там ни было, это даже к лучшему. Их бегство означает, что среди повстанцев раскол. А это нам на руку, — прокомментировала ситуацию новая суммус сапиенс.

— Нет новостей о Ятто фон Цантаре? — спросил ее тибетский святой.

— Нет. Не знаю, что и думать. — Мадам Крикен посмотрела на белую дверь и потерла руки. — Он, Баттерфляй и Пило явно что-то замышляют. Не сомневаюсь, что мы еще встретимся с ними.

В этот миг прибыла парасфера. Мадам открыла ее, сразу поняв, что она пришла из мегасофии. Вот что в ней было написано:

Мы не признаем твоего избрания.

Единственный Великий мудрец Аркса Ментиса — это Ятто фон Цантар.

Покинь свою комнату и освободи четвертый этаж, иначе наши действия будут самыми жестокими. Мы не боимся смерти. У нас есть метафизическая пища, по крайней мере на две недели нам ее хватит, и мы готовы к войне.

Если хочешь спасти своих союзников, сдавайся.

Да здравствует фон Цантар!!!

Габор Гааг,

псиоф из Секты Повстанцев

— Сумасшедшие! — закричала Марго. — Я никогда не сложу оружия!

— Да здравствует Новый Союз! — хором поддержали ее все остальные.

Крикен отдала первые распоряжения, заявив, что в течение нескольких дней будет вновь сформулирована программа и внесены изменения в правила Аркса.

— О конкретных изменениях в кодексах я объявлю в начале следующего цикла. Сейчас первоочередная задача — найти родителей Джено и Рене и навсегда исключить из наших рядов Ятто, Баттерфляй и Пило. Будем готовы отразить любую атаку, и пусть каждый из нас максимально использует свои магопсихические способности. Наши друзья псиофы могут беспрепятственно воспользоваться любыми аудиториями. Я доверяю им. Лишь антей должны спрашивать разрешения у меня. При первой же возможности я созову ассамблею. — Мадам Крикен была настроена по-боевому. Решительная и уверенная в себе, она отправляла телемпические послания и парасферы.

В Салоне фламинго, где собрались алхимики, волшебники, шаманы и медиумы, шли оживленные дебаты. Там уже мечтали о новой магопсихической эре. Кое-кто даже готов был внести в сотрудничество свой посильный вклад. «Борьба против повстанцев до конца!» — таков был лозунг дня. При этом должны были использоваться волшебство, чары, заклятия, сила разума и колдовские амулеты.

Дни проходили в бешеном ритме, а из мегасофии больше не поступило ни одного угрожающего послания от Габора, и это настораживало. Между мятежниками и фон Цантаром существовал постоянный контакт с помощью головокружителей и телепатии.

Суммус дал точные распоряжения Габору Гаагу, а также Агате, Бобу и Ламберу, своим приверженцам среди антеев. Находясь в золотом куполе, он заставил засверкать их головокружители: «Ведите себя спокойно. Не вызывайте подозрений. Очень скоро вам предстоит действовать: Контра Унико близится».

Боб Липман почувствовал в себе силу льва, когда узнал, что фон Цантар решил атаковать Аркс в день его выпускного экзамена. Гордость переполняла Липмана.

С минуты на минуту Крикен ожидала начала решительных действий со стороны бывшего суммуса и повстанцев и поэтому была к ним готова и не теряла бдительности. Она незримо контролировала действия враждебных ей антеев, хотя и не думала, что они могут представлять для нее какую-либо серьезную угрозу.

Братья Астор Венти ночи напролет проводили за разговорами в служебкабио, а Суоми и Доротея зачарованно слушали их. Красный Волк понимал, что вскоре им предстоит действовать, чтобы освободить Коринну и Пьера.

Рене хотелось больше узнать о своем дяде Флебо и об аптеке в Нижнем Колоколе, и Джено с грустью думал о том, что жизнь брата в Арксе была незавидной, несмотря на то что время от времени он мог навещать своих родителей. Детство братьев прошло вдалеке друг от друга, и никакая магия не могла повернуть время вспять.

Белокурый мальчик подошел к Доротее и, погладив ее по щеке, спросил:

— Какой завтра день?

— Восемнадцатое февраля, — ответила псиофа. — А что?

— Завтра мне исполнится пятнадцать. Во семнадцатого февраля — мой день рождения, — сказал Рене. — Спасибо тебе за тунику, Доротея. В эти отверстия на спине теперь можно просунуть крылья. — И Рене продемонстрировал, как легко у него это получается.

— Вот здорово! Мы закатим грандиозную вечеринку, ведь второго марта мне исполнится двенадцать лет! — Джено ликовал. После стольких лет он мог отпраздновать свой день рождения вместе с братом.

— То, что мы здесь все вместе, — лучший для меня подарок, — сказал Рене. — Хотя жаль, что с нами нет родителей. Кто знает, что сейчас с ними? — грустно произнес мальчик.

Рене еще не совсем оправился, его метаморфозы не закончились.

Синюшные ногти на ногах напоминали когти птицы, и мальчику при ходьбе никак не удавалось выпрямиться в полный рост. Его не оставляло желание летать, но мадам Крикен очень определенно дала понять, что он выйдет из уффиосерво, только когда наступит время.

И хотя Рене чувствовал себя вполне здоровым, временами он жаловался на боли в мышцах. И это очень беспокоило Стаса Бендатова.

— В нем все еще живет сокол, — говорил доктор Джено наедине. — Рене будет непросто снова стать обыкновенным мальчиком.

И вот наступило восемнадцатое февраля. В девять утра в служебкабио начиналось празднование дня рождения Рене.

Он выглядел довольно странным, сильно нервничал и был слаб.

К вечеру Рене стал свистеть и клекотать, не смог произнести ни слова, лишь исторгал нечеловеческие звуки. К ужасу Доротеи и Джено, он снова превращался в сокола.

На его лице вновь прорезался клюв, а тело уменьшилось и покрылось перьями. Янтарные очи безутешно смотрели в черные глаза Джено.

Руа золотой кречет вновь возобладал над Рене.

Именно в этот миг в золотом куполе Коринна и Пьер зажгли на большом торте пятнадцать свечей. Так они и сидели при свечах. Что им еще оставалось?! Это была их единственная радость. Находясь в изоляции, постоянно подвергаясь угрозам и оскорблениям Ятто, они уже и не верили, что когда-нибудь вновь увидят своих сыновей.

Пьер и Коринна ничего не знали о метаморфозах сокола и о том, какие адские боли претерпевает их сын. Они лишь молились и надеялись.