Разумеется, Неронов не поленился вычислить, кто же встал на пути триумфа «боголюбцев». Кандидатов имелось двое — либо царь Алексей Михайлович, либо дворецкий Федор Михайлович Ртищев. Борис Иванович Морозов на роль отважного поединщика не подходил по возрасту и состоянию здоровья. Болел давно и серьезно. На кого же, в итоге, подумал вождь оппозиции? Естественно, на Ртищева, не допуская и мысли, что второй Романов сможет когда-либо обойтись без поводыря. Партийную принадлежность главного судьи приказа Большого дворца чернец Григорий прощупал в последнюю зиму Никонова правления. Похоже, специально в беседе с окольничим нелестно отозвался о «Служебнике» 1655 г. и помечтал о священном костре для подобной литературы. Ртищев доверия не оправдал, донес о крамольных речах почтенного старца патриаршим инквизиторам, которые тут же нагрянули на двор Неронова и арестовали «духовных неких мужей». Пока у тех выпытывали, где и как их кумир сжег или собирался сжечь богослужебную книгу, виновник происшествия нанес визит патриарху и без труда выхлопотал для пострадавших постояльцев освобождение из узилища. Ну а Федор Михайлович, «Иуда», тогда же пополнил черный список врагов истинных «боголюбцев».

Через два года, зимой 1660-го, неприязнь к ближайшему советнику монарха переросла в ненависть. Ну кто помимо него посмел бы склонять Алексея Михайловича к неисполнению решения священного собора об избрании нового патриарха? Не сам же государь сообразил найти ренегата среди единодушно проголосовавших за выборы шести митрополитов, восьми архиепископов, двух епископов, двадцати девяти архимандритов, тринадцати игуменов, четырех протопопов, одного ключаря и одного иеромонаха? Того, кто внимательно прочтет то самое шестнадцатое правило, на которое поспешно сослался собор, и отыщет в нем какую-либо нестыковочку. А изучить древние манускрипты взялся не кто-нибудь, а ученый киевский иеромонах Епифаний Славинецкий. Опять же «черкасец», к коим весьма благоволил Ртищев. И не стоит забывать, что Федор Михайлович контролировал в ту пору не только обширное дворцовое хозяйство, но и личную канцелярию самодержца — приказ тайных дел, учрежденный около 1654 г. на базе приказа Большого дворца. И структура эта после самоустранения Никона автоматически обрела статус высшей властной инстанции московской державы.

Три месяца царь под разными предлогами избегал прислушиваться к рекомендации собора, будто выжидал чего-то. 20 (30) марта возобновил сессию, чтобы, во-первых, ознакомить духовенство с ответом Никона, привезенным Матвеем Пушкиным, во-вторых, дать слово трем греческим иерархам — митрополиту Фивскому Парфению, архиепископам Хиосскому Кириллу и Погонианскому Нектарию. Увы, кондиции патриарха собрание проигнорировало. Греки, поколебавшись, примкнули к мнению россиян о шестимесячной просрочке. Несмотря на то, весенние дебаты выкроили время для переговоров с Епифанием Славинецким, и к лету иеромонах удовлетворил чаяния защитников Никона.

26 мая (5 июня) 1660 г. ученый старец внес протест на февральский вердикт высшего духовенства, в марте одобренный греческой троицей: собор «не обретох бо сицевых правил, яже бы архиерея, самоволно убо оставлшаго престол свой, архиерейства же не отрекшагося, отчюждали архиерейства и священства». Понятно, что от Славинецкого потребовали более конкретной аргументации. И она не замедлила поступить на всеобщее рассмотрение 15 (25) июня. Киевлянин выстроил логически безупречную конструкцию. В пресловутом шестнадцатом пункте первого и второго Вселенских соборов речь идет об архиереях-епископах. Архиереи иных рангов — архиепископы, митрополиты и тем паче патриархи — там не упоминаются. Так что они под шестимесячный лимит отсутствия на архиерейском посту не подпадают. Посему Никон — патриарх всея Руси и архиепископ Московский — осужден незаконно.

Хотя благодаря Славинецкому Никон, вернее, Алексей Михайлович в баталии и победил, ее финал не внушал оптимизма, ибо, невзирая ни на что, 14 (24) августа 1660 г. собор настоятельно порекомендовал без всяких ссылок на церковные уставы избрать нового патриарха. И вердикт этот вместе со всеми подписал Епифаний Славинецкий. Что ж ученый муж опять передумал? Или прикладывал руку поневоле, остерегаясь не угодить общественному мнению России? Тем не менее партию выиграл царь. Серьезных оснований для отрешения Никона собор не предъявил.

Потому Алексей Михайлович организацию выборов заморозил на срок, выгодный ему. А вот судьбу самого Никона совещание высшего духовенства прояснило. Шанс помириться с государем Воскресенский строитель летом 1660 г. утратил окончательно, ибо теперь хозяин Кремля в помощи святейшего не нуждался и мог откладывать избрание преемника Никона столько, сколько потребуется. Продолжительность тайм-аута, в свою очередь, зависела от финала русско-польской войны. Мирный договор с включением как минимум Левобережья в состав России означал выдвижение в патриархи сторонника обрядовой реформы и утверждение в России троеперстия. Потеря «черкасе» неминуемо влекла за собой и торжество Неронова. Первосвятителем по высочайшей воле избрали бы кандидата от «боголюбцев», который и реабилитировал бы двоеперстие.

Понимал ли, на каком распутье стояла страна в 1660 г., чернец Григорий. Безусловно. Однако не в Алексее Михайловиче видел того, кто ожидал, чем завершится военная драма. Иначе бы не обременил царя в сентябре 1660 г., когда Никон вновь обосновался в любимом Воскресенском, верноподданнической челобитной, умолявшей «даждь нам учителя и пастыря, могущаго укрепити благочестие… кроткаго и смиреннаго сердцем… подражающаго своего владыку Господа нашего Исуса Христа… верна и непостыдна… гнев Божий утолити могущаго… примирити нас к Богу могуща… победителя страстем». Мольбу сопровождая солидный перечень мотивов и ссылок на церковные авторитеты в доказательство непозволительности дальнейшего промедления с избранием нового патриарха. Государь в ответ промолчал. Неронов не удивился тому, подозревая вмешательство недоброжелателя, то есть Ртищева. Бедный Федор Михайлович, возможно, и не предполагал, какие тучи сгущаются над его головой. Между прочим, к счастью для России. Ведь если бы лидер «боголюбцев» понял, что ошибается, тучи, боюсь, нависли бы над головой другой…

* * *

В 1661 г. борьба за посох патриарха московского приутихла. И враги, и друзья, и временные союзники Никона, все осознавали, где в ту пору решалось будущее церковной реформы. На просторах Белой и Малой Руси. Неронов ничего не предпринимал, внимательно отслеживая новости с украинской передовой. Склонять воевод к измене себе дороже. Оттого главный расчет строился на неопытность и запальчивость нового правящего тандема. Основания для того имелись. Русско-шведское перемирие за два года так и не трансформировалось в надежный мир, высвобождающий немалые военные силы для переброски на польский фронт. Шведофоб А.Л. Ордин-Нащокин с 27 октября (6 ноября) 1659 г. в Пюхестекюлэ, с 30 марта (9 апреля) 1660 г. в Кардиссе (оба под Дсрптом) тщетно выбивал из Б. Горна Ингерманландский край, а, по крайней мере, Ивангород и Ямбург. Партнер на пересмотр Столбовского трактата не склонился. На том с 3(13) апреля 1660г. процесс и заглох.

В отличие от русских поляки проявили гибкость и, согласившись на довоенное статус-кво, подписали в Оливе 23 апреля (3 мая) 1660 г. мирный договор со Швецией. Солдаты, сражавшиеся в Ливонии и Пруссии, не мешкая, зашагали на восток. 18 (28) июня при Полонке (под Ляховичами) подкрепленная резервами польско-литовская армия разгромила войска князя И.А. Хованского, зимой смелым рейдом овладевшие Гродно и Брестом, после чего осадила Борисов и Могилев, с налету взяла Мстиславль и Кричев. Контрударом из Смоленска полки Ю.А. Долгорукова прервали победное шествие поляков и, во взаимодействии с отошедшими 26 июня (6 июля) к Полоцку частями Хованского, в середине октября вынудили неприятеля ретироваться от Могилева. Однако стратегическая инициатива отныне в Белоруссии принадлежала Речи Посполитой. Поход на Варшаву, как средство убеждения шляхтичей к миру, так и не состоялся.