Запасы воздуха на исходе — об этом сообщил датчик противным писклявым звуком. Стивенсон остановился, сменил баллон на запасной, пустой бросил. Солнце склонилось к закату, окрасив небо в желто-красный цвет. Когда оно полностью скроется за горизонт температура упадет до минус 120 градусов, а это значит, что заряд батареи скафандра иссякнет до утра и Стивенсон замерзнет насмерть если не подоспеет помощь.

Стивенсон не мог взобраться на стену. Раз за разом он вскарабкивался по острым выступам и снова срывался. Обессилев, он упал на спину у подножия и закрыл глаза. Через несколько часов командир корабля Прайм-1479 скончался.

Молчанов отключил виртуальную симуляцию и помог снять командиру шлем.

— Еще раз, — сказал Стивенсон, приоткрыв глаза.

Лоб командира покрылся потом. Глаза покраснели.

— На сегодня хватит, сэр.

Молчанов подал ему руку. Стивенсон фыркнул на нее и поднялся без помощи. От него исходил пар.

— Еще раз и сначала. Прямо от сломанного ровера. И уменьши запасы кислорода на треть. В реальности я не мог оказаться посреди кратера с полным баллоном.

Стивенсон потянул на себя шлем.

— Нет, — твердо сказал Молчанов. — Я отвечаю за ваше самочувствие и сейчас вы не готовы продолжать.

Молчанов развернулся, но Стивенсон схватил его за руку, огромной ширины перчаткой.

— Настоящему Марсу плевать на мою усталость.

Молчанов обвел глазами тренировочный модуль.

— Это не настоящий Марс, сэр.

Молчанов взглянул на руку Стивенсона.

— Ты не отправишь в ЦУП отчет, — выговорил Стивенсон, пытаясь бороться с одышкой.

— Недавно вы готовы были уйти в отставку, а сейчас боитесь, что вас снимут по здоровью?

Стивенсон отдернул руку. Лысина покрылась тонкой прослойкой пота и отражала свет ламп. Вид у командира был такой, будто он хотел стонать от бессилия.

— Я не могу, — сказал Стивенсон. — Только не сейчас.

— Когда вы последний раз спали?

— Я не знаю.

— Эти эксперименты в лаборатории доктора Патела изводят вас.

Стивенсон отошел от Молчанова с трудом переставляя ноги. Остановившись у вентиляционной решетки, он закрыл глаза и насладился прохладным воздухом.

— Сэр?

Стивенсон обернулся и слегка прищурился.

— Доктору необходим ассистент.

— Возьмите перерыв на несколько дней. Попросите Покровского заменить вас.

Стивенсон протянул Молчанову шлем.

— Спасибо, что не сообщишь в ЦУП. Я признателен.

Молчанов взял шлем и взвесил в руке. В условиях гравитации Марса он совсем легкий.

— Доктор Пател просил передать, если ты хочешь поработать, его лаборатория полностью в твоем распоряжении.

— Очень любезно с его стороны.

Стивенсон стянул с себя скафандр, а точнее говоря сбросил, как ненавистные доспехи.

— Мне пора. ЦУП ждет отчета по курсовой устойчивости.

Командир Стивенсон потянулся к скафандру. Молчанов подобрал его первым.

— Я сам доставлю его в шлюз. ЦУП не любит ждать.

Командир Стивенсон кивнул. Он оттолкнулся ногами от пола и вынырнул из купола головой вперед, прижав руки к бокам.

— Да, чуть не забыл. Доктор Пател просил передать, что ждет сегодня тебя вечером в 9 часов.

— Зачем? — спросил Молчанов.

Стивенсон пожал плечами.

— Он не сказал.

Молчанов выдавил улыбку и кивнул.

Перед глазами Макса стояла белая пелена, сквозь которую выступали выпуклые узоры, прошитые аккуратными стежками на кожаной обивке — идеально ровные, одновременно мягкие и приятные наощупь и достаточно твердые чтобы не оставлять на себе царапины от ногтей. Узоры будто пропечатались на сетчатке, даже несмотря на то, что в кромешной тьме багажника Макс не мог их видеть, а только ощущать прикосновением пальцев.

Макса снова пронзил дикий ужас, тот же самый, который он впервые ощутил, когда крышка багажника захлопнулась. Он хотел закричать, но стало трудно дышать, словно вместе с воздухом он погружал в легкие песок. Тут он, наконец, осознал — он больше не в багажнике.

Макс лежал на больничной койке. Кожу на лице стягивало сухостью, яркий свет исходил отовсюду и обжигал глаза. Приборы пищали отвратительно громко, бесцветная жидкость убаюкивающе булькала в капельнице.

В голове мелькали картинки. Его извлекают из багажника, кладут на каталку, вокруг крутятся разные люди, говорят громко. Потом доктор что-то спрашивает, Макс невнятно отвечает. Громыхают сирены. Макс то и дело куда-то проваливается за границы сознания, а затем вновь возвращается.

Когда Макс пошевелился, Игорь Павлов подпрыгнул на стуле.

— Оу, Максюта, полегче. Не вставай. Сейчас позову врача.

— Не надо, — с трудом выговорил Макс.

Он потрогал губу и наткнулся на подсохшую рану под носом.

— Зубы на месте? — спросил Игорь.

Макс провел языком по зубам и кивнул.

— Ты как вообще?

— Нормально, вроде.

— Что-нибудь помнишь? После того как, — Игорь запнулся, подбирая слова. — Ну как тебя оставили в багажнике.

— Не помню.

Макс соврал. Он помнил отчетливо каждое мгновение, проведенное в железном гробу. После того, как крышка запечаталась, он без устали колотил по ней пока не обессилел. А потом он остался наедине с собой, и говорил. Его разум словно разделился на две противоречащих половинки, готовых спорить по любому поводу. И этот спор, этот длинный диалог был самым сложным и изматывающим в его жизни.

— Мужики говорят ты пролежал там двое суток. Бррр, — Игорь вздрогнул. — Даже представить себе не могу как ты все это вытерпел. Я точно отбросил бы коньки.

— Как меня нашли?

— Это все ваш новый чувак. Ну Монро. Он видел тебя в полицейской машине возле Свалки. Этих полицейских нашли. Козлы крышевали местных бандитов. На штурм даже военных привлекли.

— Военных говоришь… Папа мой постарался?

На экране за спиной Игоря транслировались новости. Камера следовала за бойцом спецназа гуськом по узким улицам Свалки. Вокруг громыхали выстрелы, взрывы, все было в дыму. Людей скручивали и бросали лицом в землю.

— Там сейчас такое твориться. Оцепили живой цепью, никого не пускают и не выпускают. Хотят все зачистить. Выстрелы на всю Москву гремят, настоящая война. Власти пообещали Свалку закрыть и вывезти. Говорят, люди там питались крысами. Ужас!

— В кое-то веки я сделал что-то полезное, — сказал Макс, приподнимаясь.