Как видим, самую значительную часть «восточных батальонов» составляли русские формирования[176]. По подсчётам германского историка Ганса Нойлена, число советских граждан русской национальности, сражавшихся в вермахте, войсках СС, охранных и прочих военных формированиях Германии в 1941–1945 гг., превышало 300 тыс. человек{401}.

Необходимо отметить, что за рядом исключений все части, созданные оккупантами из представителей различных национальностей Советского Союза, оказывались непрочными. Несмотря на все предпринимавшиеся меры, при первых столкновениях с советскими формированиями они либо разбегались, либо при удобном случае переходили к партизанам. Так 16 августа 1943 г. на сторону партизан перешла в полном составе, во главе со своим командиром подполковником В.В. Гиль-Родионовым 1-я русская национальная бригада СС, личному составу которой была обещана амнистия в случае, если они с оружием в руках перейдут на сторону партизан[177]. В тот день на сторону партизан перешло 2200 человек с 10 орудиями, 23 миномётами, 77 пулемётами и другим военным снаряжением{402}.

Всего же в период с июня по декабрь 1943 г. на сторону партизан с оружием в руках перешло более 10 тыс. солдат восточных формирований{403}. Это было не так уж много по сравнению с их общей численностью, однако вызывало у немцев серьёзные опасения за надёжность остальных частей в условиях продолжавшегося кризиса на фронте. Такие опасения полностью оправдались 13 сентября 1943 г., когда из-за неустойчивости восточных частей и национальных формирований сорвалась попытка гитлеровцев воспрепятствовать выходу советских войск к Днепру в районе Оболони, а действовавший на этом участке фронта туркестанский батальон перебил немецких офицеров и в составе трёх рот с оружием перешёл на сторону Красной Армии{404}.

Всё это повлияло на позицию германского командования относительно дальнейшего использования восточных формирований. Предлагалось перебросить их на второстепенные театры военных действий, что дало бы возможность использовать на советско-германском фронте освободившиеся немецкие войска[178]. К концу октября 1943 г. на западе уже находилось 34 восточных батальона и готовилось к отправке ещё 23. Помимо этого 12 батальонов было отправлено на юго-восток, 10 — в Италию, 5 — в Данию[179]. На Балканы были переброшены и только что сформированные 1-я казачья кавалерийская и 162-я тюркская пехотная дивизии. Примерно 5–6 тысяч «добровольцев» были разоружены как ненадёжные{405}.

Всего в начале 1944 г. на западе было задействовано 72 батальона восточных войск общей численностью примерно 65 тыс. человек. Кроме того, в центральных областях Франции было рассредоточено более 50 тыс. человек «добровольцев» во главе со штабом командующего добровольческими частями. Как правило, все восточные батальоны были включены в состав полковых немецких дивизий в качестве третьих и четвёртых батальонов{406}. Немецкие мундиры с нашивками «РОА», «Северный Кавказ», «Армения», «Азербайджан», «Грузия», «Туркестан», «Дон», «Кубань» замелькали во Франции, Италии, Югославии и т.д.

Завершающий этап истории восточных формирований связан с образованием Комитета освобождения народов России (КОНР) и его вооружённых сил. Преследовалась двойная цель — повысить боеготовность «добровольческих» частей созданием на их базе крупных соединений — дивизий и корпусов и одновременно поднять моральный дух их личного состава путём предоставления этим формированиям статуса армий союзных держав. Инициатива образования КОНР принадлежала наиболее влиятельной в Третьем рейхе силе — гиммлеровским СС. Власов и его окружение, надеясь, что СС смогут использовать возможности, упущенные вермахтом в 1943 г., пошли на контакт с Гиммлером. 16 сентября 1944 г. А.А. Власов был принят рейхсфюрером в своей главной квартире под Растенбургом и получил санкции на создание армии с правом набирать её из русских, находившихся на территории рейха. Однако расчёты Власова не оправдались. Намерения Гиммлера с самого начала тормозились реальной или потенциальной враждебностью Гитлера и его непосредственных советников. Было дано согласие лишь на создание армии, не превышающей трёх дивизий, а Власов рассчитывал на десять{407}.

14 ноября 1944 г. в Праге в присутствии представителей германского правительства, иностранных дипломатов и корреспондентов состоялся учредительный съезд Комитета освобождения народов России, председателем которого Гиммлер назначил А.А. Власова. Провозглашённый на съезде манифест КОНР призывал к «объединению всех национальных сил» для достижения следующих целей: свержения сталинской тирании и освобождения народов России от большевистской системы; прекращения войны и заключения почётного мира с Германией; создания новой, свободной государственности без большевиков и эксплуататоров.

Следуя декларации манифеста о необходимости единства всех «вооружённых антибольшевистских сил народов России», съезд принял решение об образовании во главе с генерал-лейтенантом А А. Власовым вооружённых сил КОНР, которые должны были получить статус вооружённых сил союзного Германии государства[180]. В состав новоиспечённой Русской освободительной армии вошли три дивизии. 1-я русская дивизия (по немецкой номенклатуре 600-я пехотная), командиром которой был назначен полковник (затем генерал-майор) С.К. Буняченко. Она формировалась по образу немецкой фольксгренадёрской дивизии со штатной численностью 18 тыс. солдат и офицеров{408}, что было равно стрелковому корпусу Красной Армии. Командиром 2-й русской дивизии (650-я пехотная) был назначен полковник Г.А. Зверев, бывший командир 350-й стрелковой дивизии. В отличие от 1-й дивизии формирование её проходило в более трудных условиях, в результате чего к моменту отправки на фронт она не имела достаточного количества тяжёлого вооружения и транспорта, хотя по численности личного состава не уступала 1-й дивизии{409}. Что касается 3-й дивизии под командованием полковника М.М. Шаповалова (700-я пехотная), то её формирование так и не сдвинулось с подготовительной стадии. Был лишь сформирован штаб дивизии, располагавший кадрами в 10 тыс. человек{410}.