– Разденьте госпожу, да тактично, внимательно.

Покуда три демоницы раздевали и разували все еще расслабленную, не подающую признаков жизни девушку, иная служка, только днесь вошедшая в комнату, принесла и расставила по коло с десятка три свечей. Высокие, верно не менее локтя в длину, и дюже широкие в обхвате, они стояли столь плотно, что меж них почти не осталось проема, при том очерчивая границы самой кушетки. Установив свечи, демоница их подожгла при помощи ярко сияющего сферического камня. Однократное касание, какового до фитиля мгновенно вызвало пламя, весьма насыщенно запылавшего. И тотчас в помещении стало зримо светло, хотя все еще таилась мрачность, особенно вдоль стен.

– По углам, – скомандовала рани Черных Каликамов, оно как увидела, что в комнату вошла, остановившись в проеме, пятая демоница со стеклянным кувшином полным кроваво-красной жидкости и братиной в руках.

И не мешкая, следуя распоряжениям Кали-Даруги, все четыре служки разместились по углам комнаты. Правда одна из них оказалась вблизи от рани, так как в сам угол ей не давала встать объемная тахта.

Кали-Даруга медлительно подступив к кушетке, поправила голову, руки, ноги лежащей на ней Владелины. Засим, все также неторопко, она положила на лоб, уста, грудь и живот девочки свои длани и чуть слышно загудела. Легкие удары бубна раздались единожды с четырех углов помещения, точно по мановению чуда возникших в руках демониц, в определенный миг, поддерживая голос Кали-Даруги. А глас рани Черных Каликамов между тем набирал силу и гудел все выше и мощнее, и одновременно в ритм ему, нарастая, стучал бубен.

Голубая склера в третьем глазу рани сызнова покрылась золотыми нитями похожими на паутины, и те самые тонкие волоконца выпорхнули из него и выстроились параллельно рукам. Однако они не дотянулись до девочки, замерев в непосредственной близи от ее оголенного тела. Миг спустя кончики волоконцев выпустили из себя легчающую голубую дымку, коя теперь облизала, окутала всю кожу и особой густотой собралась подле головы Влады. Нежданно девушка судорожно вздрогнула и под левой рукой Кали-Даруги лежащей на лбу, где особой насыщенностью просматривались те испарения, лучисто вспыхнуло мощное смаглое сияние, каковое единожды придало помещению густо коричневый цвет, а после внезапно прерывисто замерцав, вроде как захлебываясь светом, резко притушило яркость. И тогда рани Черных Каликамов смолкла, стихли в тоже мгновение бубны… Еще малость и плоть Влады, в унисон сиянию выбивающемуся из ее головы, стала надрывно сотрясаться, одна точно прощаясь с жизнью, другая с насыщенностью света. Кали-Даруга медленно надавила на лоб девочки и тем самым вогнала сияние внутрь головы, голубая дымка, что дотоль была испущена волоконцами, словно смешалась со смаглостью света. Третий глаз демоницы, враз растеряв золотые нити, стал вновь неподвижно голубым. Еще малеша царящего кругом отишья… и девушка резко сомкнула глаза, и широко открыв рот, прерывисто задышала, а из носа ее потекла густыми струями кровь.

– Вытяжку, – непререкаемо властно молвила рани, и рывком убрала от головы и в целом тела юницы руки.

И тотчас все пять демониц подступили к самой кушетке. Та самая служка, которая все это время удерживала кувшин, налила в братину напиток и протянула ее Кали-Даруге, а иные демоницы приподняв и поддерживая голову девочки, бережно приоткрыли рот.

– Бережнее… мягче… не навредите госпоже, – участливо продышала рани, и неспешно принялась вливать в глубины ее рта вытяжку из братины.

Кали-Даруга влила во Владелину три полные братины густо-красной вытяжки, при том не проронив ни капли. Когда же у девочки перестала течь кровь из носа и дыхание выровнялось, рани вельми придирчиво осмотрела все ее тело. Переворачивая то на один, то на другой бок, на живот и спину. Исследуя конечности, кожу туловища, грудь, живот, голову, подолгу ощупывая те или иные места… С особым пристрастием Кали-Даруга изучала лоб, виски, белые следы на левой руке юницы оставленные от яда лопаст и ожога гомозулей, да досадливо покачав головой, сказала:

– Искупаете госпожу, – меж тем вельми недовольно зыркнув на склонившихся служек. – Обрядите и отнесете в опочивальню. Сандхия будешь подле госпожи. Проследи, чтобы шторы были сомкнуты и она укрыта. Я схожу в капище к Господу Огню и вернусь.

В комнате ни пронеслось, ни звука, точно демониц в ней и вовсе не было, аль они окаменели, лишь малость спустя послышалось мерное дыхание спящей девочки.

– Огнь, малецык мой дорогой, прошу тебя скажи Кали-Даруге, чтобы она отвечала на мои вопросы. В самом деле сколько можно на меня негодовать? – недовольно и единожды как-то огорченно произнес Небо, с особым трепетом в лице воззрившись на стоящую супротив кресла Огня рани демониц.

В белой зале капища ноне кроме этих двух Расов, восседающих на своих облачно-дымчатых креслах, где, похоже, купно сбили в круглые комки всю их поверхность, и замершей недвижно подле Огня Кали-Даруги более некого не было. Младший Рас сидел на кресле, стоящем маленько левее середины залы, почитай обок Небо. Казалось, младший из Расов, после ухода Владелины, и вовсе не поднимался со своего места, только плотнее прикрыл очи, да скомковал поверхность дотоль пузырчато-белого кресла.

– Кали-Даруга, – тотчас откликнулся Огнь. – Отвечай на вопросы Небо, прошу тебя. Я так утомлен, неужели должен их повторять. Мне и так тягостно.

– Хорошо, Господь Огнь, но только ради вас. Ибо вы знаете каковы условия моего здесь пребывания. И для неких Расов, они не измены, – отозвалась вельми низко рани Черных Каликамов и в голосе ее звучала неприязнь. – Сие, конечно, не касается, вас моего дражайшего мальчика, Господа Огня.

Одначе, последнюю фразу она, по всему вероятию, пропела, вложив в нее такую теплоту и любовь, что Огнь широко просиял. Еще миг той нежности и демоница резко повернувшись в направлении старшего Раса, также стремительно сменила любовь на своем лице на нескрываемую досаду. Впрочем, Небо того вроде и не приметил, аль привыкнув к таковому отношению уже и не старался его замечать.

– Ну, как Кали-Даруга? Как наша лучица? – голос старшего Раса слышимо дрогнул и в нем просквозило плохо скрываемое волнение.

Рани медлила с ответом совсем немного, в ней точно боролась неприязнь к старшему Расу и единожды не желание огорчить Огня, потому, видимо, на лице легохонько трепетал второй язык и колыхались желваки, на которых поигрывали густые синие пятна. Наконец, последнее, а именно не желание огорчить Огня, возымели вверх и она, туго дыхнув, молвила, и днесь голос ее зазвучал довольно-таки по-деловому:

– Буду говорить откровенно Зиждитель Небо… И девочка и особенно лучица находятся на грани гибели. Ежели незамедлительно не начать лечение плоть умрет в ближайший месяц, ибо лучица более с ней не связана. И та проблематика не столько в состоянии здоровья плоти, сколько в самой лучице. Явственно наблюдается западение сияния. Лучица не то, чтобы отключается часто. Она скажем так, вельми редко подключается и то лишь на доли мгновений не более того. Судя по всему, лучица надломлена и находится на грани полного выхода из состояния бытия… Сроки? сроки такие же месяц по земным меркам, не более того.