Да и негатива – сиюминутного, живого, словно конфетти из хлопушки, осыпающего все вокруг было в ней хоть отбавляй.

– Даня, Поля! Прораб скомандовал обед! – обернулась Кларисса к песочнице.

Вымазанные до ушей песком брат и сестренка скуксились, но спорить с бабушкой не стали – себе дороже.

Толкаясь и споря, они принялись собирать лопатки и ведерки в большую пластиковую сумку.

– И самосвал наш не забудьте у Миши забрать, потом не доищешься.

Маленький щуплый Миша, у которого внучка Клариссы попыталась выхватить самосвал, вцепившись в него, горько расплакался.

– Оль, – зычно крикнула Кларисса на всю площадку, – Оля!

Когда сутулая, совсем простенько по меркам этого поселка одетая Оля (судя по пачке сигарет в руке, она отбежала наскоро покурить) показалась у песочницы, Кларисса ее не пощадила:

– Забери-ка у Мишки самосвал… Мне не жалко, но потом родители меня же и ругать начнут, скажут – опять игрушки растеряла. Я одного понять не могу: твои богатенькие тетя с дядей авто как перчатки меняют, а ребенку игрушку купить не могут?

Варвара Сергеевна невольно усмехнулась – вот живет себе поживает нарядная бабуля в пряничном домике, с прислугой и трехъярусной люстрой, за неимением прочих забот развлекает себя наведением порядка в элитном поселке, а совковую ментальность коммуналки из нее и каленым железом не выжечь.

– Ты фамилию его не вспомнила? – как будто между делом спросила Самоварова.

– Кого? – вытаращила на нее глаза Кларисса.

– Доктора в очках.

– Верхунский, Вышинский… забыла напрочь. Да черт бы его побрал с его фамилией и ключами!

– Ладно… Пока, соседушка! – поскорее махнула ей рукой Самоварова и припустила с десткой площадки – не дай бог Кларисса снова про свою группу на вайбере напомнит.

Варвара Сергеевна завернула к лесу, начинавшемуся за оградой детской площадки.

Молодой худющий таджик в зеленой спецовке, сосредоточенно подстригавший газонокосилкой траву рядом с площадкой, с удивлением поглядел ей вслед. Раздвинув заросли кустов, Самоварова шагнула в глубь леса.

Только бы связь не подвела!

Кусты закончились, и под ногами, приятно для слуха, захрустели сучья.

Деревья щедро делились прохладой.

По мере углубления в лес на душе становилось чище и спокойнее, словно природа снимала с нее разлапистой душистой рукой весь успевший налипнуть мусор.

Когда же мы перестаем обращать внимание на простые чудеса?

Когда погружаемся в себя настолько, что, кроме собственных переживаний, все остальное теряет для нас значение? Мы – крупица всего того, что было, есть и будет. И приходим в этот мир как неотъемлемая его часть.

А потом незаметно, как этот неуловимый онколог, начинаем себя миру противопоставлять.

Мы – слепок боли наших матерей и отцов, их комплексов и разбитых иллюзий.

Заблудшая в дебрях собственной души Алина, отчаянно боровшаяся с душевной хандрой, несла свой крест в одиночестве.

А потом сделала то единственно понятное, что уже раз делала в своей жизни, – сбежала.

В иллюзию, где ей когда-то было хорошо.

Похожее состояние души Варвара Сергеевна когда-то пережила сама. Страшно вспомнить, но она даже пыталась свести счеты с жизнью. В последний момент опомнилась, и Тот, наверху, услышал – в квартиру ворвалась дочка, спасла.

Но все, что выела в ней затяжная депрессия: радость к жизни, чувства и даже материнский инстинкт, – все это так долго восстанавливалось, что и злейшему врагу не пожелаешь вступить в столь вязкое и мрачное болото.

– Алло, Сережа!

Вместо голоса полковника на другом конце связи булькало и хрипело.

Впереди показалась небольшая полянка, на которой сиротливо торчал высокий трухлявый пень, возможно, тот самый, возле которого Алина нашла телефон. Ландыши, увы, уже отцвели.

Недолго думая, Варвара Сергеевна взобралась на пень.

Под ее ногами он начал кряхтеть и мстительно вонзать в ее лодыжки острые мелкие щепки.

Игнорируя эту старческую ругань, Самоварова задрала над собой мобильный, стараясь поймать на нем спасительные столбики сотовой связи.

Когда на дисплее показались долгожданные одна, две, затем целых три палки, прошел ответный звонок.

– Варь, привет! Ты где там, в тайге? Короче, лови инфу на ватсап. Да, там и по киргизке, и по детализации звонков.

– Сережа, спаси-и-бо!!! – радостно закричала она.

– Да итить твою мать… Человек пять ради тебя пришлось на уши поставить.

– Спаси-и-и-бо! – раскатисто повторила Самоварова.

К ворчанью полковника она давно уже привыкла.

Сейчас же оно слышалось ей, как самая сладкая музыка.

– Варь, я совсем не слышу тебя. Все, отбой.

Интернета не было и в помине.

Из глубины леса на полянку вышла семья: молоденькая мама с букетом колокольчиков в руках, плотненький, с бутылкой пива у рта, папа, и мальчик возраста Тошки.

Варвара Сергеевна соскочила с пня и, подсмеиваясь себе под нос над комичностью положения, в котором застукали ее наслаждающиеся природой люди, поспешила убраться с полянки, пока они не подошли слишком близко.

«Когда все устаканится, надо будет Валерке рассказать про этот маленький конфуз!»

Но вспомнив про утреннюю ссору с доктором, она вновь помрачнела.

«Я тоже хороша… Как с цепи сорвалась… Главное – не заснуть нам сегодня снова спиной к друг другу».

Варвара Сергеевна, облокотившись о дерево, быстро вытрясла из кроссовок труху, и, на ходу снимая с себя иголки и паутину, налипшие на одежду, выскочила все к тем же кустам, граничащим с детской площадкой.

На ее счастье, Кларисса с внуками уже ушла.

Она поднесла мобильный к глазам – интернет заработал, но подвисал.

В направлении дома Филатовых, в самом центре поселка, стояла лавочка, а возле нее урна и рядом столб, увешенный пластмассовыми кашпо с хилыми цветами.

Здесь интернет восстановился, и прием был куда лучше, чем на участке Филатовых.

Первые пять сообщений Никитина – это были сканы детализации звонков трех строителей, Ливреева и Жанки с прошедшего воскресенья по вчерашний день. Без очков Самоваровой было сложно что-либо разобрать. Она раздвинула пальцами изображение до предела, но тогда часть цифр убежала за границы экрана.

И снова выручил незаменимый полковник, сердечный, старинный друг!

Следом от него же прилетело: «Варь, мое внимание привлек только один из этих номеров. На него ежедневно, начиная с понедельника, поступал звонок от одного и того же абонента «Мегафона». Все шесть дней – около девяти вечера».