Когда «Дом будущего» только-только был зарегистрирован в Орликовом переулке, Валька, не сочтя нужным спросить Дружникова, тут же предложил Ане работать совместно. Но Анечка бесповоротно отказалась. Не затем она постигала науки пять нелегких лет, чтоб макароны выгодно обменивать на бензин. И, между прочим, напомнила Вальке их детскую, школьную мечту, выйти в большие ученые умы, или, по крайней мере, продолжить дело, начатое ее отцом. На что Валька резонно возразил – он и Дружников для того и бьются на общественно-коммерческом поприще, чтоб никто и никогда не повторил страшный, крестный путь папы Булавинова. Аня растрогалась, но и с сомнением покачала прекрасной головой.

В Мухогорск целых три часа добирались на чахлом «Москвиче», подрядив его хозяина, сухонького, пожилого мужичонку, за сотню баксов на два дня, в Мухогорск и обратно в Каляев к самолету. Дружников еще в полете начал настраивать Вальку на нужный лад, словно скрипач Коган выданный ему драгоценный инструмент Страдивари.

– Главное, чтобы Квитницкий сам захотел работать с нами. Чтоб поверил и решил, что ему нужны именно мы и никто другой. Ты думай об этом и потихоньку желай мне успешных переговоров. Сам можешь вообще рот не открывать, если захочешь. Только думай.

– Я вроде у тебя будто талисман на счастье получаюсь. И одновременно нахлебник. Наверное, я ни на что другое не гожусь, как ездить за тобой следом, – излишне удрученно заметил Валька.

– Не примысливай то, чего нет, – поспешно успокоил его Дружников. – Хочешь говорить, говори, если можешь делать два дела сразу. Ты пойми, коли удача со мной, то какая разница, чего я там наплету Квитницкому! Да я могу ему вообще «Советский спорт» вслух читать. То-то вышла бы умора. Настоящие маневры начнутся потом, когда мы получим принципиальное «да». А без тебя это сомнительно. Так что нахлебник тут скорее я. Небось, не подумал об этом?

– Не подумал, – согласился Валька и повеселел. – А пожелать его согласия будет раз плюнуть. Я и сам того хочу. Да и пожелал уже.

– Вот и закрепим успех. Живьем с Квитницким оно вернее будет.

Семен Адамович все никак не мог понять, какого лешего он вообще назначил этим московским, нахальным ребятишечкам встречу в заводоуправлении. В шесть часов. А у него дома молодая жена. Да в заводском поселке не менее молодая любовница, которую обещался навестить. И ничего хорошего заезжие купцы ему не преподнесут, Квитницкий знал наперед, будут просить металл по дешевке и сулить золотые горы. Только зачем ему рисковать? У Семена Адамовича и без того крепкое положение при нынешнем директоре, так сказать, допущен к кормушке. А кто хочет большего, может нахвататься и свинцовых таблеток от жадности, по нынешним-то лихим временам. Семен Адамович от природы был трусоват. Он уже жалел, что на банкетной тусовке неосмотрительно раздавал визитки кому попало. Но, с другой стороны, люди ехали из самой Москвы ради его персоны, и просто так послать их обозначилось неудобным.

К тому же неведомый черт, а может, ангел, дергал Семена Адамовича за полу бельгийского пиджака и внушал молодых, да ранних купцов непременно выслушать. Здоровущего ражего детину, вошедшего первым, Квитницкий вспомнил сразу – да, уж, такого не забудешь. Второго, белесого, как мышь, долговязого парня, скромно державшегося позади, Семен Адамович видел впервые. Квитницкий, однако, поприветствовал обоих достаточно благодушно. И сразу разлил по стаканам, раз уж случилась компания. Длинный и тощий выпил попросту, и правильно закусил нехитрым колбасным бутербродом. Детина принял сорокаградусную усилием воли, и видно было, сдерживается, чтоб не сморщится. Все же, в его стараниях Семен Адамович усмотрел акт уважения к нему лично.

Москвичи заговорили. Вернее, говорил лупоглазый здоровяк, сердечно умолявший Семена Адамовича называть его по-отечески Олегом и на «ты», а второй, тихий, больше молчал и только сосредоточенно смотрел на Квитницкого, будто на Семене Адамовиче красовались дивные гжельские узоры. Впрочем, взгляд его, умиротворенный и как бы ласкающий, не был Квитницкому неприятен. Текст же, которым одарил его московский Олег, в редакторской расшифровке не нуждался. Все оказалось в дословной точности, как ожидал того Квитницкий. Ребята просили дешевый металл и обещали взамен золотые горы. Подобные речи Семен Адамович в своем кабинете выслушивал не раз и не два, и даже не десять, но именно сейчас нечто заставило внимать им с интересом. Не потому, что москвичи предлагали Семену Адамовичу особые условия, и не потому что, в разговоре то и дело мелькало имя могущественного Геннадия Петровича Вербицкого. Такие люди не его компетенция и совсем из другой сферы, да и каких только имен не слышали здешние стены, вплоть до президентского, употребленного в угрожающем смысле. А вот, поди ж ты, купился Семен Адамович. На что? Да разве такое опишешь словами! Сила, исходившая от этого Олега, которого Квитницкий до сегодняшнего дня и знать не имел в виду, излучалась столь громадной мощью, что Семен Адамович, задыхаясь от внезапной и необъяснимой любви к своему собеседнику, сразу понял и поверил: с этим человеком ему по дороге, иного пути нет. И путь тот ведет и выведет в большие люди.

К третьему часу переговоров, когда были напрочь позабыты и молодая жена и даже любовница, пришлось переместиться в единственный, приличный городской ресторан, потому как в кабинете иссякли все водочно-колбасные запасы. А решительное «да» Семена Адамовича незамедлительно требовало дальнейшего омовения. Ради такого случая Дружников нарушил личный сухой закон, хотя и половинил рюмки как мог. Валька, который пил честно, уже дважды проблевался в туалете и был готов к новым испытаниям.

Гулять закончили едва под утро, замордовав весь персонал коммерческого ресторана «Дубинушка» и опостылев даже бармену, реализовавшему в эту ночь весь подпольный водочный запас паленого «Абсолюта». С Семеном Адамовичем расстались почти братьями. Оставалось лишь обменяться надлежащими бумагами, и со следующего календарного месяца в закрома «Дома будущего» должен был начать поступать цветной металл.

Утро, а вернее, полдень, наступил тяжелый. По Вилкиным ощущениям лучше бы не наступал совсем. Дружников тоскливо слонялся по номеру гостиницы с мокрым полотенцем на голове, и от боли даже не мог толком ругаться. Вскоре примчался посланный в аптеку Фомич, наемный водитель «Москвича», оделил страждущих таблетками советского анальгина. Ждать его воздействия на пораженные алкогольным недомоганием тела времени не хватало, самолет на Москву отбывал в пять вечера. Пришлось отходить, лежа вповалку на заднем сидении машины.

– Еще один такой контракт и следующий будешь заключать от моего имени с гробовщиком, – посетовал Дружников, с подвыванием на особо безжалостных дорожных ухабах, – слушай, а сухой закон пожелать никак нельзя, в приказном порядке и по всей стране?

– Нельзя, – горестно отозвался Валька. – Да и как сейчас без водки? Половина доходов сразу спустится в сортир. Сам знаешь, у нас в стране две артерии: одна водочная, другая нефтяная.

– Жаль, – скорбно стеная, ответил Дружников. – Тогда надо вводить в фирме новую должность. Штатный собутыльник. Иначе нам с тобой хана.

– И не говори, – согласился с ним Валька.