плац перед губернаторским домом. Мадам Панчулидзева, сестра известного писателя Юрия Загоскина, проснулась поздно и выглянула в окно и заволновалась: уж не бунт ли это!

Скоро вышел и губернатор. Уездный чиновник доложил по всей форме: так, мол, и так, согласно вашего указания…

– Вы кто? – спросил Панчулидзев, обратившись направо.

– Мы – Фролы, ваше превосходительство! – гаркнули крестьяне.

– А вы? – обернулся он налево.

– Мы – Лавры, ваше превосходительство!

В дело вступил уездный чиновник и всё разъяснил недоумённому губернатору.

Бывший гвардеец, служивший в Измайловском полку, тоже гаркнул:

– Фролы и Лавры, все по домам!

Уездного исправника Панчулидзев «манежил» три месяца: вызовет в Пензу – и не примет, вызовет – и не примет. Но принял. Через три месяца. Зато исправник теперь точно знал, что такое флора.

Знакомый нам тверской вице-губернатор А.Е.Измайлов явно больше чувствовал себя поэтом, нежели царским чиновником. Ему пришлось выступить в городе Кашино перед вновь набранными рекрутами с речью, но какой! Он облёк её в поэтическую форму:

Здравствуйте, ребята, Тепло одевает, Славные ребята,

Бравые солдаты! Все их труды знает. Рекруты солдаты,

Полно не тужите – Грех царю такому Калязинцы тоже —

Царю послужите. Не служить всей правдой. Дай этого Боже!

Царь у нас правдивый, Братцы, одолжите: Ну, братцы, простите!

Добротолюбивый. Хорошо служите. Пора в Тверь, пора!

Доброму нас учит, Постарайтесь, други, Полно не грустите,

А солдат не мучит. Чтобы вас хвалили, Крикните-ж «ура»

Бережёт, покоит Про вас говорили: Отцу государю

И кормит, и поит, Кашинской округи Царю Николаю.

Нужно думать, солдаты из рекрутов оказались хорошие. Многим из них пришлось сражаться при обороне Севастополя в Крымскую войну. Да и когда наши солдаты плохо воевали?

Слышал или читал где-нибудь наш читатель о том, чтобы русский чиновник признался в том, что взял взятку? Вряд ли. А вот «Русская старина» такого чиновника нашла и показала его всей России – вероятно, для примера. Сим чиновником оказался земляк автора данной книги, задонский исправник штабс-капитан Бухтеев. Он 13 февраля 1840 года дал расписку коллежскому асессору Н.М.Муравьёву в том, что «12-го сего февраля вытребовал от бурмистра Абрама Сидорова Ростигаева из господской оброчной суммы четыреста рублей, чтобы ускорить окончанием дела по следствию… о найденном теле в Алексеевской деревне в колодце». Деньги принадлежали помещице Н.В.Муравьёвой, и Бухтеев возвратил их по первому требованию её доверенному лицу (или мужу?) Н.М.Муравьёву. Штабс-капитан не возражал, если Муравьёв передаст расписку Воронежскому военному губернатору «для поступления со мной по закону как с похитителем чужой собственности».

Как поступил с провинившимся Воронежский военный губернатор, «Русская старина» не сообщает. Можно было бы простить его – для примера!

У министра внутренних дел Д.А.Толстого был любимый сын Глебушка – как пишет Колышко, парень в косую сажень, простак, урод и пьяница. Угораздило Глебушку влюбиться в одну помещичью дочь, и папа поехал к её отцу свататься. Отец девушки, граф Т., был польщён вниманием министра и попытался уговорить дочь выйти за его сына замуж, но та категорически отказалась:

– Выйти за этого урода, пьяницу, идиота?

Сватовство провалилось, но любовь министерского сынка к графине не кончилась. Однажды рязанский губернатор (кстати, родственник министра), проезжая по городу, увидел, как Глеб Толстой машет ему рукой с балкона гостиницы. Войдя в номер, губернатор увидел Глеба Дмитриевича в полном дезабилье, а на столе – огромное блюдо раков и штоф водки.

– Немедленно поезжай к графине Т. и заяви ей, если она не выйдет за меня замуж, застрелюсь!

Губернатор в шоке: если он не поможет Глебушке, его отец ему этого не простит. Тогда прощай губернаторство. Он едет в деревню к графу Т., но успеха не достигает. Возвращается в гостиницу и видит, что Глебушка уже поставил на стол второе блюдо с раками и второй штоф водки и хватает пистолет.

Губернатор снова бросается в коляску и спешит к Т. Он падает перед барышней на колени и объясняет ситуацию. Умоляет, лепечет: «Спасите Россию! Пожертвуйте собой за веру, царя и отечество!» Появляются граф с графиней-матерью… Уговаривают. Уговорили!!! Губернатор скачет обратно в город, врывается в гостиничный номер и видит, что Глебушка кончает третье блюдо с раками и третий штоф водки…

Через месяц сыграли свадьбу.

Приморский вице-губернатор Я.П.Омельянович-Павленко (1886—1910) славился своей «дипломатичностью», а вернее – умением выходить из щекотливых ситуаций. Прослужив сначала на Камчатке, а потом переехав в Приморскую губернию, Яков Павлович сильно поднаторел в губернаторских делах, считал себя в них знатоком и слыл большим мастером демагогии, когда кто-нибудь обращался к нему за какой-нибудь справкой. Всякий свой ответ на вопрос он начинал с фразы: «Оно, конечно, с одной стороны так, но если поразмыслить, то с другой стороны…» К нему, например, обращались с вопросом, как правильно следует писать в дательном падеже фамилию «Врасский»: «Врасскому» или «Врасскову». Он глубокомысленно отвечал:

– Оно, конечно, и сам я не знаю точно его фамилии… Надобно отчётливо написать «Врасско», а две последние буквы – скорописью, неразборчиво.

Отвечая на запрос Петербурга о готовности строившийся в Уссурийском крае какой-то церкви, Омельянович-Павленко сказал, что церковь построена. Когда проверка показала, что церковь не начинала даже строиться, вице-губернатор пояснил6

– Оно, конечно, так, сведения, которые я дал, неверные. Но зато я ответил без задержки в тот же день.

Впрочем, дальневосточный краевед Дубинина называет вице-губернатора компетентным и честным чиновником.

Калужский губернатор К.Н.Жуков (1883—1887), желая занести свою фамилию на скрижали технического прогресса, выдал изобретателю П. Голубицкому патент следующего содержания:

Дано сие свидетельство кандидату прав С.-Петербургского университета Павлу Михайловичу Голубицкому в том, что… им в августе месяце с.г. устроено в г. Калуге телефонное сообщение… между губернаторским домом, губернским правлением, квартирой полицмейстера, городским полицейским управлением, губернским тюремным замком и 2-й полицейской частью, с постановкой в канцелярии губернатора центрального соединённого бюро…»

Воронежский губернатор князь В.А.Трубецкой (1864—1871) был большой кутила. Однажды кучер привёз подвыпившего и заснувшего в карете губернатора домой. Не слезай с облучка, он постоял некоторое время у крыльца и, полагая, что Владимир Андреевич уже вышел из кареты и вошёл в дом, отпряг лошадей, задвинул карету в сарай, запер его на замок и пошёл спать. Утром князь в присутствие не явился, не обнаружили его и днём. Никто из чиновников особенно не огорчился этим обстоятельством, и дела в губернии шли своим порядком. Трудно сказать, сколько времени он мог отсутствовать, если бы кучеру снова не пришлось открыть сарай, чтобы помыть карету. Когда он открыл дверь, то его взору представился расхаживавший по сараю протрезвевший губернатор.

Доносы

Придите сюда, враги мои, ехидные клеветники, злобные завистники!

И.М.Долгоруков

Не будем вдаваться в глубокие рассуждения о пользе или вреде доносительства. Всё зависит от конкретных обстоятельств, побудивших человека прибегнуть к этому испытанному средству, чтобы обратить внимание властей на непорядок в управлении государством. Очевидно, что донос возникает тогда, когда власти и начальство либо потворствуют совершению преступлений, либо не замечают их, либо не принимают мер по тревожным докладам своих подчинённых и даже преследуют тех, кто высказывает в их адрес критику. В любом случае виновато начальство, неудовлетворительно выполняющее возложенные на него функции и своими действиями создающее атмосферу доносительства, и донос в таком случае морально оправдан. По укоренившейся советской традиции такой донос можно назвать сигналом.

Приводим один из таких сигналов, который был подан каргопольским уездным стряпчим Львом Посниковым 9 мая 1805 года Олонецкому губернскому прокурору С.Е.Тимирязеву. 4 мая Посников, услышав пушечные выстрелы, поспешил к городничему Борисову. Городничий объяснил, что те выстрелы «чинятся против дома каргопольского уездного казначейства… господином нижнего земского суда дворянским заседателем Рожновым» и что Борисову не удалось «воздержать Рожнова от того предприятия». Пальба продолжалась всю ночь, поэтому Посников счёл своим долгом донести об этом событии в Петрозаводск.

Что ж, и правильно сделал, скажем мы. Последователи Рожнова живы до сих пор и вполне безнаказанно нарушают покой граждан не только в новогоднюю ночь, но и тогда, когда им