На наружной поверхности переходного отсека, как и прочих отсеков, закрытой панелями многослойной экранно-вакуумной теплоизоляции и противометеоритными экранами-радиаторами, а там, где их не было – углепластиковыми экранами сотовой конструкции (обо всем этом мне поведал Фарт), хватало кронштейнов, чтобы закрепить на них телекамеру, поручни, антенны, какие-то блоки и агрегаты, а также солнечные батареи.

Но не только.

По настоянию Савы мы захватили с собой по два фала. Зачем они нам? Мне – не знаю. А Фарт к поясу своего скафандра прикрепил оба этих синих фала со страховочными карабинами: один ремень короткий и жесткой длины, второй легко растягивается и пружинит, как объяснил мне напарник. Он всерьез намеревался с помощью фалов перемещаться. Делать это можно было следующим способом: продвинуться немного вдоль поверхности МКС, на новом месте зацепить один карабин, потом вернуться и отцепить с прошлого места второй, потом двинуть к первому, защелкнуть там второй, а первый отцепить и двинуть дальше, где опять зацепиться, и опять вернуться, и опять вперед…

– Две точки фиксации – это закон, – сказал мне Фарт. – Вариантов немного: рука и один карабин или же просто два карабина. Выбирай, Макс, что больше нравится, не стесняйся. Стеснительных уносит в пустоту космоса. Стеснительные становятся искусственными спутниками Земли. Это понятно? – При этом у него за забралом было такое серьезное лицо, что я едва сдержался от подколки.

Люди на грани гибели, по сути уже живые мертвецы, у которых шанс выбраться из передряги унизительно неправдоподобен, не должны так серьезно относиться к себе. Себя ведь уже, считайте, что и нет. И потому можно расслабиться и получать от танца со смертью удовольствие. Самое время улыбаться и даже хохотать.

Два ремешка, карабины… Это слишком медленно. У нас просто нет времени на эти реверансы и шаги вперед с двумя назад. «Союз» тысячу раз долетит до поверхности планеты, пока мы будем ползти к нему. План Савелия Фарта неприемлем.

Однако жестко критиковать предложение профи я не стал.

Прогулка по поверхности МКС – не самое плохое времяпровождение перед встречей с Костлявой. Разве мог Макс Край еще вчера мечтать о таком удовольствии? Асфиксия в космосе… А ведь круто, черт побери! На миг я поддался очарованию суицида.

Но только на миг.

– Да, дружище. Спутники – это понятно. Даже более чем.

И тогда Фарт расхохотался – взахлеб, с присвистом, похрюкивая и подвывая. Лицо его под забралом побагровело. Он закрыл глаза от удовольствия. Он хлопал себя лапками в перчатках там, куда мог дотянуться.

– Ты чего?! – наконец успокоился он. – Ты всерьез поверил, что я буду заниматься тут черт знает чем, дожидаясь, пока «Союз» умчит к Земле?! Я же пошутил! Макс, ты разве не понял, что я пошутил?

– Конечно, понял, – не моргнув, соврал я. – И потому пошутил в ответ. А вот у тебя явно с чувством юмора проблемы, если ты…

Савелий Фарт махнул рукой, намекая, что разговор окончен. Не для того мы здесь собрались, чтобы устраивать конкурс скетчей и прибауток.

Он объяснил мне, что сейфер – система одноразовая. Ну да нам и не надо в космосе каждый день порхать. Сжигая сжатый газ, с помощью двух десятков реактивных двигателей и системы управления, в работе которой разобрался бы даже грудной младенец, мы должны добраться до «Союза» и, пристыковавшись к нему, проникнуть внутрь.

– Ведь если мы тупо промажем мимо «Союзов», никто и ничто не сумеет нас спасти. Понял, Макс?

– Даже господь бог, существуй он на самом деле, окажется бессилен, – кивнул я.

И мы начали маневрирование в направлении ближайшего к нам СА.

Это было очень непросто, скажу я вам. Чисто инстинктивно пытаешься развернуться так, чтобы закрытая облаками Земля была под ногами. До нее четыре сотни километров, но все равно я надеюсь опереться о твердь родной планеты.

А еще у меня зачесался нос.

Вот не чесался бог знает сколько времени, вообще не помню, чтоб он у меня когда-нибудь чесался, а тут, стоило только примерить скафандр да выйти в открытый космос… Очередная шутка моей злодейки-судьбы, которая внимательно за мной наблюдает и, радостно хохоча, подбрасывает очередную неприятность, после чего, лопая попкорн, наблюдает за тем, как я буду разруливать тему…

И ведь так зачесалось, что мочи нет терпеть!

Я посреди бесконечной пустоты, осознать и принять разумом которую не способно ни одно человеческое существо, бросил вызов самой человеческой природе, возвеличился настолько, что смог отринуть смирение тварей земных, покинул удел, на который обрекла меня сама моя природа, а тут – мерзкий хрящ на лице, всего лишь нос, чтоб его!

И я, наплевав на желание жить, на величие места и момента, принялся вертеть башкой так, чтобы зацепиться своим многострадальным носом за какую-нибудь неровность внутри гермошлема и хоть частично унять проклятый зуд! Рукой ведь не почешешь, разве что перчаткой по забралу похлопаешь. Каким-то неимоверным образом я умудрился повернуть голову чуть ли не на девяносто градусов. Как только шейные позвонки не вывихнул?! Но главное, я справился с зудом.

И при этом умудрился не промазать мимо «Союза».

* * *

– Все в порядке, Алекс. Этот парень со мной, – поручился за меня Сава, но, как мне показалось, командира МКС это не очень-то успокоило. Именно в борт его СА мы врезались, пролетев с помощью сейферов немало по космосу. И если я вовремя отключил ранец, то Фарт, как мне показалось, замешкался, поэтому его куда сильнее ударило об аппарат.

Ну а для того чтобы попасть внутрь, нам пришлось отказаться от приветственных речей, салюта в нашу честь и хлеба-соли. Мало того – понадобилось пригрозить тем, кто занял салон и не хотел подвинуться: если не откроют шлюз, мы сделаем так, что никто никуда отсюда не улетит вообще. Ну, то есть Фарт молчал и морщился, а вот я использовал весь свой дар красноречия и дипломатическое умение для того, чтобы в конце переговоров прийти к консенсусу с теми, кто не обрадовался незваным гостям. И хорошо, кстати, что не обрадовались, ведь могло оказаться так, что нас бы попросту не заметили, как это было на МКС. Но, видно, в экстренной ситуации программа пришельцев не загружалась в мозг землян-космонавтов.

Короче говоря, нас впустили-таки внутрь.

В нашем «Союзе» подобрался интернациональный состав. Имперцы были одеты в герметичные скафандры с оранжевым покрытием. Я так понимаю, цвет специально выбран, чтобы космонавта издалека было видно и было легче его обнаружить, если ему, вернувшемуся из космоса, захочется покинуть блок и пройтись по пустыне или, к примеру, по тайге. А вот американцы в сравнении с имперцами казались просто инфантильными подростками, потому как вырядились в легкие скафы, и смотровые щитки их гермошлемов были открыты – парни, похоже, свято верили в герметичность блока и спецов Имперкосмоса, этот блок построивших. Наив-ная простота. Были тут и блондинка с ботаном.

Мы закрепились в свободных катапультных креслах – поближе к народу, так сказать.