«В фантастических романах главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет».

Этот афоризм из «Записных книжек» Ильи Ильфа[247] широко известен. А известное вопросов не вызывает… Их никто и не задавал…

И правильно делали, что не спрашивали, потому что не была таких фантастических романов — во множественном числе. А был один-единственный. Назывался он «Борьба в эфире», и написал его Александр Беляев. Только здесь обитатели романа обязаны своей счастливой жизнью радиоволнам. Вначале герою показалось даже, что он попал в сумасшедший дом — ходят по аллеям одинокие люди и разговаривают сами с собой. А они всего лишь беседуют по радиотелефону. И в гости ходить не надо — захотел повидаться с приятелем, включи экран и общайся. И театров больше нет, то есть нет зрительных залов, одна сцена — сиди дома в кресле и смотри. И школьных зданий не нужно строить — один учитель вещает на сотни тысяч учеников. А свет и тепло тоже доставляют по радио… Да что там свет и тепло — теперь годами можно лицезреть любимого супруга на экране, не рискуя испортить семейных отношений физическим контактом! Короче, всеобщее счастье! Оттого и столица этой чудесной страны называется Радиополис. Таким вначале было и название романа.

Понятно, что перед нами утопия. Определение жанра можно даже сузить: ведомственная утопия — первоначально роман был напечатан в журнале «Жизнь и техника связи». И не просто напечатан — в «Предисловии» от редакции сказано:

Иными словами, роман написан по заказу Наркомата почт и телеграфов, ведающего и радиосвязью. Захотелось ведомству раскрасить громадье своих планов кистью художника.

Пользовался ли Беляев еще чьей-нибудь подсказкой? Несомненно — Владимира Маяковского. Тот в 1925 году (и тоже по заказу) напечатал поэму «Летающий пролетарий», в которой было все, что надо: и будущее — на сто лет вперед, 2125 год; и война между буржуйской Америкой и Советской Евразией; и воздушные битвы; и описание банных радостей при коммунизме:

И самое главное — радио: у Маяковского оно стало самым могучим оружием пролетариата: отряд советских смельчаков захватил нью-йоркскую радиостанцию и —

Стоило только подключить американских рабочих к советской радиоточке, как капитализм тут же зашатался и рухнул:

В 1928 году роман — уже под именем «Борьба в эфире» — был включен в одноименный авторский сборник. Книжная версия не во всем совпадаете журнальной. Относительно причин этих различий было высказано два мнения: в журнале роман подвергся сокращению, или, напротив, для книги роман был доработан и дополнен.

Действительно, книжный текст подвергся стилистической правке — многие неловкие выражения выправлены, некоторые слова заменены (например, вместо «стал» почти всюду поставлено слово «начал»)…

Что-то дополнено — например батальные сцены. С другой стороны, ряд батальных сцен, имевшихся в журнале, в книгу не вошел… А некоторые куски были переставлены — из одних глав в другие.

Какие-то перемены поддаются объяснению. Например, в журнале действиями вооруженных сил трудящихся руководил Военно-революционный совет. Но год спустя — в 1928-м — ни о чем таком в романе уже и речи нет. В чем дело? А в том, что орган с таким же почти названием — Революционный военный совет республики — существовал и в Советской России, и бессменным (до января 1925 года) председателем Реввоенсовета был Л. Д. Троцкий. Окончание романа появилось в сентябрьском номере журнала. Но не прошло и двух месяцев, как Троцкого исключили из партии и уже 17 января 1928-го отправили в ссылку в Алма-Ату. С тех пор все, что могло напомнить о Троцком, безжалостно вымарывалось из истории и, как мы видим, из революционных войн будущего…

А вот перестановку фрагментов — из одной главы в другую — политикой уже не объяснишь. Например, когда герою романа излагают принципы новой эстетики — про то, насколько лысая женщина без зубов и вторичных половых признаков соблазнительней своего старинного (из XX века) аналога… Если бы автор (или редактор) подобную ахинею просто вычеркнул, все было бы понятно… Но сменилось лишь расписание лекций: в журнале героя поучает инженер Ли в шестой главе, а в книге — историк Эль в главе пятой. Для чего понадобилось производить такую операцию?

Вчитаемся в журнальную версию:

Вот так: разговор начинает инженер Ли, а в последней фразе вдруг выясняется, что на самом деле это разглагольствует историк Эль, который при разговоре вообще не присутствует! Что это — простая описка? Вряд ли…