— Да, действительно… — Тикаки вспомнил графу «результаты наблюдений» из личного дела Сунады, в которой фиксировались особенности его поведения. Там было указано, что он обладает повышенной возбудимостью и склонен к членовредительству.

«Данный заключённый в последние несколько дней вёл себя беспокойно, оказывал неповиновение работникам тюрьмы, проявлял склонность к злословию и клевете. Сегодня в 2 часа 5 минут дня я, привлечённый каким-то странным шумом, подошёл посмотреть, в чём дело, и обнаружил, что он полностью обнажился, держит в правой руке что-то похожее на осколок стекла и водит этим осколком по телу, царапая его. При этом он был весь в крови и стонал. На полу валялась разбитая бутылка из-под кока-колы. Я сразу связался с командным пунктом особой охраны и вызвал двоих охранников, с которыми вместе мы открыли камеру и попытались утихомирить заключённого. Однако тот не унимался, испускал оглушительные вопли, его покрытое кровью тело выскальзывало из рук, и удержать его было невозможно, к тому же на полу валялись осколки, и существовала опасность поранить ноги; в конце концов его удалось вытащить в коридор, некоторое время мы боролись с ним там и в конце концов сумели его усмирить» (на полях печать начальника тюрьмы).

«За вышеуказанные нарушения установленного порядка содержания, как то: неповиновение, грубые высказывания, буйство, порча вещей и попытки членовредительства — данный заключённый заслуживает строгого наказания. В настоящее время он относительно спокоен; раны, нанесённые им себе, обработаны в медсанчасти; согласно заключению врача его состояние, как физическое, так и психическое, вполне удовлетворительно. Учитывая тот факт, что заключённый раскаивается в содеянном, и заботясь о его благе, предлагаю наказать его водворением в дисциплинарный изолятор облегчённого типа (1 месяц), запрещением пользоваться библиотекой (1 месяц), запрещением посещать спортплощадку (5 дней). На ваше усмотрение» (на полях печать начальника тюрьмы и пометка: «разрешаю»).

«Данный заключённый отбыл срок наказания (1 месяц дисциплинарного изолятора облегчённого типа, 1 месяц запрещения читать) и возвращён в камеру, где и находится уже неделю. Сегодня на спортплощадке он затеял перебранку и драку с другими заключёнными; были вызваны два охранника, в результате чего ситуацию удалось взять под контроль. Заключённого в наручниках препроводили в контору и, сделав соответствующее внушение, вернули в камеру. Однако и в камере он продолжал громко кричать, беспрестанно нажимал на кнопку вызова, оказывал неповиновение, сквернословил, в результате чего я вынужден был сделать ему замечание и установить за его камерой особое наблюдение, после чего в 3 часа 17 минут дня он вдруг полностью обнажился и, сорвав сделанную из проволочной сетки дверцу шкафчика, начал кусками проволоки царапать своё тело, нанося себе раны. Вспомнив имевший место ранее аналогичный случай, я вызвал на подмогу пятерых охранников. Открыв камеру, мы вытащили заключённого в коридор и надели на него смирительную рубашку. В результате нам удалось взять ситуацию под контроль и восстановить порядок» (на полях печать начальника тюрьмы).

«Данный заключённый постоянно нарушает дисциплину, а именно: оказывает неповиновение, сквернословит, портит вещи, занимается членовредительством, оказывая чрезвычайно вредное влияние на других заключённых. Ему неоднократно делались строгие словесные предупреждения, причём он каждый раз выражал раскаяние и я возвращал его в камеру, но через некоторое время наблюдались факты нового нарушения установленного порядка содержания с его стороны. Я прошу, чтобы его психическое состояние было освидетельствовано авторитетным психиатром» (на полях печать начальника тюрьмы и пометка: «не разрешаю»).

«Данный заключённый в течение месяца вёл себя спокойно, но сегодня, когда после занятий спортом его препроводили в камеру, заявил ответственному за спортивные мероприятия надзирателю К.: «Сегодня нас увели со спортплощадки раньше времени». Я стал разъяснять ему, что это не так, но убедить заключённого не удалось, он ещё больше возбудился и стал сквернословить; когда же ему указали на недопустимость такого поведения, он обнажился, разорвал рубашку на полосы и стал плести из них что-то вроде верёвки, как бы собираясь покончить с собой. Пришлось открыть камеру, и вместе с надзирателем К. мы попытались отобрать у него рубашку, а он вдруг впился зубами в свою левую руку, в то место, где у него татуировка в виде летучей мыши, и вырвал зубами кусок мяса в два сантиметра в поперечнике. Мы тут же связались с медсанчастью и вызвали доктора Таки, но он сказал, что придётся накладывать швы, поэтому заключённого пришлось доставить в медсанчасть, где ему и сделали операцию, которая продолжалась в общем около часа. Заключённый заявил, что, поскольку из его камеры убраны все стеклянные предметы — а они убраны потому, что данный заключённый неоднократно прибегал к членовредительству, — ему ничего не оставалось, как нанести себе раны при помощи собственных зубов, о настоящее время он успокоился и просил прощения у надзирателя К. за то, что позволил себе грубо разговаривать с ним, но я прошу разрешения ещё на некоторое время оставить его в наручниках, для того чтобы сохранить в целости оперированную руку» (на полях печать начальника тюрьмы и пометка: «разрешаю»). «После предпринятой вчера попытки членовредительства, данный заключённый всю ночь провёл в наручниках, но сегодня, наблюдая за ним, я обнаружил, что он ведёт себя вполне спокойно, поэтому с разрешения зонного начальника снял с него наручники. После чего заключённого препроводили в медсанчасть, где его осмотрел доктор Таки, по мнению которого заживление шва протекает вполне удовлетворительно. Что касается зафиксированных на этот раз нарушений установленного порядка содержания, как то сквернословия, неповиновения, членовредительства, то заключённый заслуживает наказания, но, учитывая те обстоятельства, что, во-первых, данный заключённый сразу же принёс свои извинения надзирателю К., а, во-вторых, никакого другого реального вреда никому не причинил, полагаю, что на этот раз можно указать ему на его неблаговидное поведение и в целях предотвращения дальнейших подобных инцидентов ограничиться словесным выговором. На ваше усмотрение» (на полях печать начальника тюрьмы и пометка: «запретить заниматься спортом в течение пяти дней»).

— Вот в связи с этим, — сказал главврач, сжав кулаки и постукивая ими друг о друга, — мне и хотелось бы просить вашей помощи.

— Я слушаю, — не очень уверенно отозвался Тикаки. — Похоже, этот Сунада один из самых трудноуправляемых заключённых.

— Я хотел бы попросить вас тщательно осмотреть его и назначить лечение, которое поможет ему продержаться в относительно спокойном состоянии до конца. Безразлично, какое это будет лечение — аллопатическое или какое-то другое, главное — до завтрашнего утра купировать возбуждение и принять все меры предосторожности, чтобы избежать новой вспышки.

— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах. — Тикаки показалось, что при всей своей учтивости главврач явно хочет оказать на него давление, и он невольно насторожился. — Но боюсь, мне это не удастся. И что же тогда? Придётся признать его невменяемым и действовать в соответствии с той статьёй Уголовного кодекса, о которой вы говорили?