сыну, парню ведь только девятнадцать лет, отец Жоржика денег предлагал, собирался одну автомастерскую продавать, но муженек твой даже слушать не захотел, наоборот, пообещал, что он ответит по всей строгости закона. В общем, точно десяточка будет. Блин, а меня будто бог отвел, сначала задержался, братухе нужно было помочь, а когда подошел… увидел, что ментов понаехало мама не горюй, ну я и дал деру. В общем, у полиции на меня ничего нет, хотя обыскали все, что можно, даже стены в квартире простукивали, а потом еще какой-то штукой просвечивали, трясли и до сих пор трясут, но я ведь, слава богу, так, баловался, не продавал эту дурь, а теперь и вовсе завязал.

– А что с Вазгеном? – поинтересовалась Юля.

– Вазген тоже сидит, ему еще больше светит, чем Жоржику…Он ведь главный, точнее выше по цепочке. Вообще, жалко Игорька, будут судить, как крупного наркоторговца, а он так, человек двадцать снабжал и все. Может, ты поболтаешь со своим мужем, чтобы он пожалел ребят?

– Какой поболтаешь, Шувалов со мной сразу же развелся… Везде теперь с телохранителями ездит и, видимо, дал своим людям распоряжение меня даже на порог не пускать. Представляешь, этот жмотяра… половину шмоток мне не отдал.

Юля Лазарева была в не себе, когда поняла, что Шувалов вернул ей только те вещи, что были у нее до брака. Особенно она жалела, чуть ли не горючими слезами плакала, о норковой шубке, которую подарила Екатерина Юрьевна в качестве свадебного подарка. Шубка была явно очень дорогая, помнится, даже Лилька Воскобоева, самая богатая девушка курса, одарив Юлю завистливым взглядом, сказала, что норка очень хорошей выделки. Шубку хотелось постоянно гладить, до того приятной на ощупь она была, а как же красиво искрился и переливался на солнце мех! О сумочке от Прадо Юля тоже очень жалела, ее купила мама Шувалова, когда они вместе ходили по магазинам. Она была ярко-красного цвета из крокодиловой кожи и стоила целое состояние, почти как четверть ее годовой оплаты в университете. А брендовые платья и обувь? Они тоже стоили кучу денег. Во время совместных походов по магазинам со своей бывшей свекровью, Юля специально выбирала вещи подороже, а потом делала грустные глазки, и тихонько говорила: «Ах, это платье (туфли, сумка) моей мечты, но я не могу его себе позволить». Очень часто Екатерина Юрьевна таяла, расплачивалась своей безлимитной картой и при этом не причитала, как мама, что покупать во время беременности вещи совершенно не практично.

– Жмотяра, – продолжала злиться Юля Лазарева. – Нет, ну скажи, нормально так мужику поступать?! Настоящий козел!

Сизый не стал напоминать Юле Лазаревой, что она тоже далеко не ангел и наставила мужу такие рога, что он должен ими за облака цепляться.

– Это ведь мои вещи, подумаешь, его мама дарила. Может, попробовать на Шувалова в суд подать, потребовать, чтобы он мне их вернул, ведь, насколько я знаю, личные вещи при разводе не делятся. Кроме того, у меня в брачном договоре написано, что все приобретенное мной в период брака чисто мое и разделу не подлежит.

Сизому было совершенно плевать на ее шмотки.

– Козел, конечно,– равнодушно согласился он, – но отсудить у него вряд ли что-то получится, ты же их не приобретала… Тебе дарили, но дарили без оформления документов, поэтому фиг ты докажешь факт дарения. Для этого нужна куча свидетелей и прочая лабуда.

– Вот блин… – приуныла блондинка.

– Юлька, а ты по Жоржику не скучаешь? На десять лет из-за тебя попал…

– Чего это из-за меня! – снова возмутилась Юля. – Сам виноват, я его не заставляла наркотики продавать.

– Ну, так скучаешь? – допытывался Сизый, масляно рассматривая лицо и фигуру блондинки.

– Немного, – игриво произнесла Юля Лазарева.

– Юльчик, а ты все такая же хорошенькая, сейчас без живота вообще просто секси… и знаешь, я тебя хочу трахнуть.

Похабные признания и откровенный взгляд в одно мгновение завели блондинку. У нее тысячу лет не было секса, точнее три месяца, но это тоже очень длительный срок. А Сизый, помнится, неплох в постели, и член у него что надо, весьма неплохого размерчика.

– Сильно хочешь? – игривости в голосе блондинки добавилось.

– Очень сильно, – ответил парень, самодовольно улыбнувшись.

Поведение блондинки подсказывало – она все так же готова раздвигать перед мужиками ножки. Прирожденная шалава.

– Так сильно, что если ты не пойдешь сейчас со мной, то я тебя затащу в кусты и изнасилую.

Низ живота блондинки скрутило похотью, стремясь превратить ее в небольшую вспышку наслаждения, Юля резко сжала ножки под столом. От предвкушения ее мелко потряхивало.

– Тогда пошли куда-нибудь, только, Сень, не забудь гандоны, я теперь без резинок не даю. Это Жоржи, придурок, да ничего не будет… мы тут все свои. Какой-то козел не совсем своим оказался. Надеюсь, ты пролечился.

– Конечно, Юленька, даже могу справку показать. Будут тебе гандоны, детка, один в щелку, другой в рот, а третий в зад…

Учиться Юле Лазаревой совсем не хотелось. Гора вопросов, ответы на которые нужно было выискивать, вызывала откровенные уныние и зевоту. Сизый обещал помочь сдать ей пару зачетов и один экзамен, но на многих преподавателей у него не было выхода, они слыли принципиальными, взяток не брали, жалобные истории про потерю ребенка их тоже не растрогали, зачет грозились поставить, только когда материал выучишь.

Блондинка прочитала два вопроса по самому сложному экзамену, потом решила устроить себе небольшой перерыв, зашла в гостиную, которая негласно считалась комнатой старшей сестры, и от нечего делать стала лениво копаться в Таниных вещах, вдруг найдется что-нибудь интересное, например, телефончик красавца военного. Она даже зачем-то заглянула на антресоли старого шкафа. Быть может, Танька хранит там какие-нибудь сокровища или что-то секретное, ну типа вибратора, должна же она как-то расслабляться. Хотя Танька наверняка фригидная, поэтому ей и без мужика неплохо. Ничего компрометирующего старшую сестру Юля не отыскала, как у большинства семей, на верхних полках хранился всякий хлам, который непонятно, когда пригодится, и пригодится ли вообще, большой-большой вопрос. Внимание юной блондинки привлек альбом со старыми фотографиями, от нечего делать она принялась разглядывать изображенных там людей. Вот молодой отец – довольно симпатичный, без сегодняшних залысин, загорелый, в военной форме, он три года армии служил на черноморском флоте. Эльвира Тимофеевна в юности тоже была красивой, очень даже, с большими оленьими глазами и целой копной темных волос. «Мини мамочка носила,