Конструктору и всему коллективу и без того удалось провернуть гору дел – продуть истребитель в натурной аэродинамической трубе ЦАГИ (а испытания приходилось проводить по ночам, ибо мощность электромоторов на приводе вентиляторов была такова, что впору целый город от электросети отключать), отработать все замечания на опытных образцах, испытать, довести до ума…

Труда – уйма! И все поспеть переделать за каких-то пять месяцев!

Стало быть, Лавочкину дали «зеленую улицу», осадив «вконец оборзевших» конкурентов вроде Яковлева.

Сталин прекрасно знал обо всем этом и все же выслушал жилинские «хотелки» тогда, в кабинете Калинина – возможно, считал нужным убедиться лишний раз, что выбранная им линия верная?

Ивана больше всего восхищало, что конструкторы учли все замечания «из будущего» вплоть до того, что самолет получил индекс «ФН», то есть двигатель истребителя был форсированным, с непосредственным впрыском.

Машина Лавочкина до высоты пять тысяч метров получала преимущество перед «Мессершмиттом» в вертикальном маневре, а в боях на горизонталях «Ла-5» через четыре-пять виражей заходил в хвост противнику. И тогда две пушки ШВАК уделывали немца 20-миллиметровыми снарядами, да так, что душа радовалась.

Перелетев на аэродром у деревеньки Студенец утром 29 декабря, 122-й ГИАП уже к полудню был в полной боеготовности.

В час дня поступил приказ: вылететь на прикрытие двумя группами по двенадцать самолетов – новенькие бомбардировщики «Ту-2» направлялись бомбить Орел…

Москва, Кремль. Июль 1942 года

…Целый год шла война.

Были поражения, но были и успехи. Красная Армия, избежавшая котлов и разгромов под Ржевом, Вязьмой, Киевом, Харьковом, сберегла массу техники и живой силы.

Из сводок пропали имена никудышных генералов и маршалов, зато громко заявили о себе Черняховский, Конев, Жуков, Василевский, Рокоссовский, Толбухин, Горбатов, Малиновский, Лелюшенко, Рыбалко, Ватутин, Катуков, Плиев, Ротмистров…

Вера в победу не пропадала, крепла только, но и тревогу не прекращавшиеся баталии вызывали немалую – враг по-прежнему был очень силен и опасен. Немецкие полчища, хоть и битые, снова готовились к наступлению.

В этом им помогали «союзнички» – Америка с Англией выжидали, не торопясь открывать второй фронт, и гитлеровское командование в начале лета[46]перебросило из Германии, Франции, Румынии, Венгрии и Югославии на Восточный фронт до сорока свежих дивизий. Если это не предательство, то какое еще слово можно подобрать?

Размышляя об этих и прочих вещах, комдив Жилин слушал вполуха доклад Жукова, водившего указкой по большой карте, испещренной стрелками и прочими значками, и следил за Сталиным, медленно прохаживавшимся за спинами генералов.

Те старательно выворачивали головы, сверкая непривычными еще погонами[47].

Кивая докладчику, вождь остановился и уточнил:

– Так ви полагаете, товарищ Жюков, что немцы готовят прорыв к Волге?

– Да, товарищ Сталин, – твердо ответил заместитель Верховного главнокомандующего.

– А группа армий «Центр»?

– Немцы продолжают выполнять задачи, поставленные перед ними Гитлером: на юге – захват Крыма и Донбасса, нарушение подвоза нефти с Кавказа; на севере – захват Ленинграда и соединение с финнами. Группа армий «Центр» перейдет в наступление лишь тогда, когда наши войска на юге и севере будут уничтожены. Наша цель – не допустить этого.

Иосиф Виссарионович покивал.

– Мы должны разорвать кольцо окружения вокруг Ленинграда, – сказал он, – и ни в коем случае не допустить выхода немцев к Волге и Кавказу. А что скажет флот?

Адмирал Кузнецов поднялся и неспешно заговорил:

– Благодаря поддержке авиации Балтийский флот успешно сражается на море, обстреливая немецкие порты, потопляя военные корабли противника и транспорты из Швеции, груженные железной рудой или подшипниками. Что это за нейтралы, которые помогают крепить обороноспособность Третьего рейха? Хочу отметить успехи контр-адмирала Горшкова, прошлой осенью назначенного командующим Черноморским флотом. Благодаря его активным действиям немцы были вынуждены снимать с фронта от двадцати до тридцати дивизий, чтобы защитить побережье от наших десантов…

Слушая наркома флота, Жилин вспоминал то прошлое, которое тоже было, и тихо радовался переменам. Положение менялось к лучшему не только на суше и на море, но и на небе – в конце зимы военно-воздушные силы фронтов были реорганизованы в воздушные армии…

Тут спокойное течение мыслей было перебито голосом Сталина, обратившегося к нему:

– А теперь объясним цель вашего вызова, товарищ Рычагов. Мы считаем необходимым, чтобы в резерве Ставки находились три авиационных корпуса: бомбардировочный, штурмовой и истребительный. Вам, товарищ Рычагов, предстоит сформировать 1-й истребительный корпус. Для усиления 3-й воздушной армии, обеспечивающей предстоящее наступление войск Калининского фронта, авиакорпус будет передан в ее оперативное подчинение. В состав корпуса войдут 210-я и 274-я авиадивизии, а также ваша 11-я смешанная. Срок окончания формирования корпуса – 30 июля. Справитесь?

– Так точно, товарищ Сталин, – отчеканил Жилин.

Вождь кивнул.

– После того как вы приняли командование авиадивизией, 11-я САД резко улучшила положение на своем участке фронта. Тут присутствуют многие командующие воздушными корпусами и армиями, и нам бы хотелось услышать от вас, каковы были причины неудач и в чем секрет успеха.

– Основной причиной наших потерь, товарищ Сталин, было то, что противник, имея хорошо обученные кадры летчиков, опытных, обстрелянных, вечно перехватывал инициативу, то есть вел наступательные воздушные бои. Наши же летчики в основном уходили в оборону, сражаясь, как правило, в горизонтальной плоскости. Также к временным неудачам приводила слабая групповая слетанность пар и звеньев, из-за чего после первой же атаки группы разделялись и пилотам приходилось вести бой в одиночку без взаимной поддержки и выручки. Огонь по противнику нередко открывался с больших расстояний, будучи бесприцельным. Бывало, что отказывало вооружение, поскольку готовили его плохо, а использовали неграмотно. Часто ведущими назначались малоопытные летчики. Командиры полков, а зачастую и комэски в воздухе бывали редко. И как тогда контролировать подчиненных в воздушном бою? Как их учить?

– Ну, про вас такого не скажешь, товарищ Рычагов, – усмехнулся Сталин. – Вас можно поздравить с сотым немецким самолетом, сбитым лично? Так, товарищ Громов?