Мы вернулись в часть, в физкультурный зал, где нас временно разместили. Все были в курсе, что наш приезд, оказывается, уже ожидали и по опыту прошлых лет держали рядышком патрульную машину. И как только студенты, переодетые в военную форму, начали разбредаться по окрестностям, их быстренько собрали и увезли на гауптвахту, чтобы служба не казалась медом.

Вскоре появился наш преподаватель. Он объявил, что мы будем жить в казарме вместе со студентами из Ленинградского санитарно-гигиенического института и что мы не должны опозорить почетное звание студента нашего университета перед лицом наших ленинградских коллег. Но мы уже проявили свою недисциплинированность, и теперь несколько наших товарищей отрабатывают строевой шаг на гарнизонной «губе». После этого он объявил о том, что я буду исполнять обязанности командира наших сборов в казарме во время отсутствия старших командиров, отвечать за проверки личного состава и за другие проблемы. Прибывший вместе с ним командир полка в краткой речи также попросил нас вести себя, как положено советским людям, комсомольцам, соблюдать требования воинских уставов и не влиять на рядовой состав полка плохим примером. После чего вручил мне лычки старшины и удалился. Наши служившие товарищи с удивлением и усмешкой смотрели на меня. Глядя на выражение их лиц, я мог без труда прочитать их мысли: «Вот дали салаге просто так звание, посмотрим, как он покомандует. Это не так легко, как он думает».

После этого мы пока еще неорганизованной толпой поперлись в казарму. Это было стандартное трехэтажное здание, каждый этаж которого был рассчитан на стандартную мотострелковую роту из двух взводов. На третьем этаже нас и расселили. Нас всего насчитывалось пятьдесят три человека, и мы заняли свободную половину казармы слева от входа. Справа уже расположились сангиговцы.

Пока ребята занимали места на двухъярусных койках, я отозвал в сторону наших служивых и начал выяснять, справятся ли они с командованием отделениями. Но хотя наши старики и строили из себя опытных вояк, оказалось, что все они были в армии фельдшерами и командовать у них вряд ли получится. Но других у нас все равно нет, поэтому я быстро распределил по списку пять отделений и назначил их туда командирами, пусть они особо и не горели желанием. Пока мы беседовали на эту тему, я сам по-быстрому пришил старшинские полосы на погоны и мотострелковые эмблемы, увы, медицинских мы пока не заслужили. Затем пришил подворотничок из предусмотрительно захваченного из дома полотна, вставив в его сгиб кусок тонкого проводка. Все мои действия сопровождались переглядыванием наших стариков. Ну а когда я после этого встал и ловко заправил сзади гимнастерку, они, по-моему, слегка прибалдели.

– Мужики, вы, короче, объясняйте молодежи все по порядку про портянки, подворотнички и покажите, как подшить погоны и эмблемы. Пусть посмотрят шинели, может, петлицы не на всех есть. А я пойду по казарме, надо ведь и вам сержантские лычки раздобыть. И вообще надо выяснить, что тут и как.

Я спустился на этаж и с безразличным видом прошел мимо дневального у тумбочки. Тот, уставившись на мои старшинские погоны, отдал мне честь, и даже не заикнулся с вопросом, кто и для чего идет в расположение роты. Подойдя к прикрытой двери каптерки, я постучал и после приглашения зашел внутрь. Там сидели двое сержантов и старшина. Они с удивленным видом переглянулись, и потом один из них с прояснившимся лицом объяснил остальным:

– Да это, наверное, старшина этих придурков с третьего этажа. Чего-то хочет.

– Точно, мужики, хочу. Поговорить бы с тобой, старшина.

Тот посмотрел на своих товарищей, и те вышли, оставив нас вдвоем.

– Слушай, старшина, ты сам-то откуда?

– Я в общем-то родом с Энска, только вот призвался с Мурманска.

– Слушай, да мы с тобой земляки. Ты где жил?

– Я жил в Уреке, слышал, наверное. – Он горделиво посмотрел на меня.

– А что тут слышать, там у меня в кентах Федька Сорокин.

– Да ты что! – И он посмотрел на меня, как смотрят на полубога. – Слушай, да я про тебя слышал. Ты ведь Серый, который Федьку уделал. Я-то чуток помладше вас был, тогда вся Урека на ушах стояла. Земеля, проси что хочешь, для тебя ничего не жалко.

– Да мне ничего особо и не надо, вот к обмундированию фурнитуру подобрать, а пока больше ничего. Да скажи, как хоть тебя зовут?

– Меня Вадимом зовут, у меня третий год службы идет, следующей осенью уже дембель.

– Ну если полосы старшинские, значит, ценят командиры.

– Есть такое, – приосанился мой собеседник. – Рота вот у меня где. – И он показал немаленький кулак. – У меня эти ары служат, с ними хлопот было, но сейчас уже почти люди получились.

– Да вот мне в отличие от тебя надо людей за месяц сделать.

Старшина с сочувствием вздохнул:

– Ну не знаю, я третий год на ваших гляжу, по-моему, придурки и есть. Не знаю, как ты их воспитывать будешь. Но смотри, нашему полкану все до фени, он скоро сам уходит. А вот замполит у нас в полку шебутной, ты сам увидишь, вы с ним поосторожней, а то загремите под фанфары, как в прошлом году пара ленинградцев.

Поговорив еще немного со старшиной и выяснив все интересовавшие меня вопросы, я подарил ему большую плитку шоколада, чем он остался вполне доволен. А закопанную у забора грелку с медицинским спиртом я пока оставил как НЗ для возможных случайностей.

С пакетом фурнитуры я поднялся наверх. У нас в расположении было шумно. В роту вернулись с занятий ленинградцы и с усмешкой уже бывалых военных смотрели, как наши парни старательно пришивают погоны и подворотнички.

Буквально спустя несколько минут вслед за мной зашел и Максимов.

– Ну вот, а говорил, не получится! – хитро подмигнув, сказал он. – Я командную косточку сразу вижу.

Вслед за Максимовым зашел еще один преподаватель нашей военной кафедры, майор Иван Алексеевич Михайлов. Они с улыбкой оглядели всю нашу суету, сказали, что сегодня у нас на ужин будет сухой паек и вода из-под крана, а вот завтра мы уже поставлены на довольствие, и чтобы строем и с песней явились на завтрак. А уж после завтрака начнется настоящая учеба. И, распространяя запах коньяка, удалились.

Я после ухода наших офицеров пошел на половину ленинградцев и разыскал их командира. Это был молодой парень, младший лейтенант. Где он получил свою звезду на погоны, я не поинтересовался. Но мы быстро договорились, что еще пару дней дежурство по роте они возьмут на себя, а я обязуюсь уже послезавтра отправить в наряд дежурного по роте и дневальных, и далее составим общее расписание.

Уже ближе к отбою, когда мы поужинали холодной гречневой кашей с мясом из консервных банок и запили все это водой с галетами, появились наши страдальцы с «губы». Вид у них был мрачный, и рассказывали они о своих злоключениях неохотно. Но тем не менее от сухого пайка отказались, сказав, что на гауптвахте их накормили горячим ужином.

– Вот дела! – завозмущались ребята. – Мы тут холодную кашу жрем, а этих нарушителей дисциплины горяченьким кормят.