— Да не знаю я никакого Жениса! Извините… это я не казаха ругал, это у русского дезертира фамилия такая странная.

— Точно у русского?

— Да. Вот он, на леса сейчас поднимается: разве он похож на нас?

— Ой, ты уж меня извини… от племянника с сорок первого ни весточки не было… на, держи, — женщина сунула руку в сумку и достала пригоршню карамелек, — на службе-то, небось, не очень сладко… — женщина сгорбилась и медленно пошла по улице, а Сагит, глядя ей вслед, подумал о том, сколько еще таких женщин все еще ждут и готовы даже в шорохе ветра слышать имя любимого человека.

Шэд с большим трудом вспомнила пару десятков так нужных сейчас слов. Не все, например слово «брат» ей вспомнить так и не удалось — но вспомненного хватило. Правда, солдатик еще некоторое время пялился ей в спину, но все же он вскоре вернулся к своим обязанностям, а заборы возле строек вероятно специально ставили так, чтобы компенсировать отсутствие уличных туалетов — тем более что охранников на стройках хватало. То есть хватало для обычных людей, в для Шэд вся эта охрана выглядела не опаснее стайки обожравшихся лемуров.

К автобусу Таня успела, правда в последнюю минуту и место нашлось только рядом с кондуктором. Поэтому она услышала, как эта молодая девушка спросила и забежавшего уже после Тани в автобус мужчины:

— То там за суматоха на стройке, не знаете?

— Сам не видел, но судя по крикам там кто-то с лесов упал. Охранники сильно ругались, там же заключенные работают…

— А, заключенные… Товарищи, кто еще не взял билеты?

По дороге в общежитие Таня заскочила в какую-то встретившуюся аптеку, где купила пузырек ибупрофена (и ее очень порадовало, что препарат уже стал массово выпускаться), а так же удивившую ее маленькую картонную коробочку с десятью таблетками глюкозы, примерно по четверти грамма каждая. Правда цена этой коробочки была уж очень немаленькой — но, вероятно, такую поставили чтобы народ не раскупал глюкозу вместо дефицитного сахара. Однако и ассортимент аптек оказался на удивление скромным, а большинство лекарств делались «по рецепту» непосредственно в самой аптеке, и, зайдя с улицы, купить их было невозможно. Так что еще Таня купила пакетик с какой-то лекарственной травой: ей все эти лекарства было вообще не нужны, но требовалось «продемонстрировать результаты» долгого отсутствия в общежитии.

Впрочем, когда она вернулась, комендант уже ушел к себе. Соседки рассказали, что он проснулся около четырех, немного побухтел, и — с помощью парней из соседних комнат — уковылял, сказав, что Тане передает «большое спасибо», которое чуть позже занесет «в материальном виде».

За «спасибом» Таня пошла к коменданту сама, заварив купленные травки в недавно приобретенной кастрюльке (и бросив в нее нужные для коменданта регенераты), а зайдя к нему в комнату, высказала все, что думала по поводу его «самовольного ухода»:

— Меня одно интересует: сказали вам оставленные дежурить женщины, что вы меня должны были ждать или нет?

— Сказали… но ведь неизвестно было, когда ты вернешься, а чего я буду девчонок-то смущать?

— Сейчас объясню, — Таня выглянула за дверь, убедилась, что никого в коридоре нет, и продолжила: — У вас был сильнейший сердечный приступ. Если бы у меня случайно — я подчеркиваю, совершенно случайно — не оказалось бы очень мощного препарата, который я просто забыла выложить из сумки, уезжая из госпиталя, то сейчас студенты скидывались бы вам на венок, возлагаемый на могилу. Но побочные действия этого препарата… короче, примерно неделю любая царапина, даже сильный синяк приведут к тому, что вы умрете от потери крови. И если бы вы, не приведи господь, на лестнице упали иди даже о косяк сильно ударились, то вас бы уже никто не спас. Так что… вот я вам пойло сварила, три раза в день, утром в обед и вечером, будете выпивать по полстакана. Не больше и не меньше! Завтра вечером я еще принесу — и так неделю! На ночь, перед сном — по одной таблетке глюкозы, но тоже только по одной и перед тем, как вы уже спать ложитесь. И никому — вообще никому — про то, что с вами случилось, не рассказывайте: если узнают, что я препарат применила… и откуда он у меня вообще оказался…

— Понятно… извини, я не знал. Слышал я, что в Ковровских госпиталях с ранеными чудеса творят… Что я смогу для тебя сделать?

— Ну, во-первых, выздороветь, то есть неделю делать то, что я сказала. Во-вторых… вы тут все же по хозяйству… не знаете, где можно швейную машинку купить? Я имею в виду на каком рынке — про магазины я и сама знаю.

— Я даже не знаю… у меня сейчас столько денег нет, но я займу…

— Дяденька, ты рускаго изыка панимаиш? Я спросила где, а купить и сама смогу. Мне тут премию большую выписали… а еще… впрочем — это не вот прям сразу, а как раз через недельку: мне нужна командировка в Германию от университета.

— Таня, я лишь комендант общежития, и максимум, что могу сделать — это обратиться в хозотдел университета, но с такими запросами они меня…

— Договоримся проще: вы меня с начальником хозотдела сведите, я ему сама все объясню.

— Думаешь, тебя он туда послать постесняется? Зря.

— Думаю, что я смогу его убедить, что меня послать необходимо. И не туда, а именно в Германию. Договорились?

— Ну что с тобой делать? А занятия опять пропускать будешь?

— Мне туда ненадолго нужно, почти ничего и не пропущу.

— Ладно, тебе виднее. Я на той неделе всяко туда поеду… на машине, аккуратно. Только это утром будет, пропустишь одну лекцию?

Честно говоря, Таню Серову здоровье коменданта вообще не волновало — ровно так же, как и здоровье всех окружающих ее людей. Ну, сейчас, правда, не совсем всех… Таня Ашфаль навыки свои полностью восстановила и даже в чем-то приумножила, однако Шэд Бласс успела сообразить, что комендант «знает», что комнату девушкам обустроил товарищ Голованов, а вот если его заменят, то новый может и не сообразить, с чего это простым студенткам такие привилегии предоставлены. Так что лучше все оставить по-старому, ну, хотя бы на некоторое время. К тому же, старый комендант тоже может быть весьма полезен, особенно сейчас — и одной командировкой он точно не отделается…

Ну а то, что она сегодня одного человека спасла от практически неизбежной смерти, а двух отправила на тот свет — это просто работа. Миссия, которую желательно выполнить. Очень желательно…

В субботу Таня забежала к Семенову, рассказала ему про коменданта, извинилась за пропуск занятия — а Николай Николаевич, выслушав девушку, в ответ на ее вопрос сказал:

— Боюсь, что он у тебя не возьмет ни продуктов, ни денег. Он же фронтовик, у них понятие гордости высоко ценится. Но есть один интересный вариант: я могу поговорить с профсоюзом, они ему путевку в санаторий дадут бесплатную.

— Когда, летом?

— Как раз летом было бы странно: на летние путевки уже очередь выстроилась. А вот где-то в октябре… Только ты меня пойми правильно: я исхожу из того, что у тебя сейчас с деньгами более чем благополучно и ты все равно хотела их потратить. Ммм… так вот: у нас на кафедре одна лаборантка как раз путевку получила, на две недели — но у нее двое детей и мужа нет. Я не думаю, а просто знаю: если ей предложить сколько-то денег, то она с огромным удовольствием в санаторий не поедет. У нее и мать где-то в Подмосковье в деревне живет, как раз рядом со Звенигородом — она и там отдохнуть может, так что санаторий для нее — это лишь усиленное питание, а с деньгами… для нее деньги сейчас — самое важное. А начальник ХозО, если кто-то из медчасти ему расскажет про голодный обморок коменданта, сам в профком прибежит, и если там появится горящая путевка… Извини, если мои рассуждения…

— Так, где эта лаборантка? На помощь — вашу помощь — я обижаться даже не собиралась, а деньги… сами понимаете, мне их все равно девать-то некуда.

— Катя, — обернулся Николай Николаевич, — подойдите на минутку, разговор есть небольшой.

Лаборантка Катя, женщина лет под сорок, да и Николай Николаевич тоже слегка обалдели: после того, как Семенов вкратце описал суть аферы и Катя кивнула, вопросительно глядя на академика, Таня поинтересовалась:

— Я вижу, что в принципе вас это устроило бы, вопрос лишь в сумме. Тысячи рублей хватит? Если нет, то вы говорите прямо…

— Какой тысячи? Я думала, что сто, может сто двадцать… — растеряно ответила