– Такое впечатление, извини, – виновато сказала она папе, – что он все время в кастрюльки заглядывает.

Алешка сунул портрет под тахту. А сейчас зачем-то вытащил. Но я даже не стал его спрашивать – все равно не скажет.

Мы отобрали все, что нужно, для «взрывного устройства» и дядю Федора не обидели. Вытащили ему все старые машинки, остатки железной дороги, все пластмассовое оружие. Но больше всего ему понравилась «Симона». Это такая музыкальная дудка с клавишами, как у пианино. Нам с Алешкой она быстро надоела, а дядя Федор вцепился в нее, как паучок в муху. Он тут же уселся на Лешкину тахту и стал исторгать из старой дудки всякие звуки.

И, надо сказать, у него почему-то неплохо получалось. Когда мы с Алешкой дудели в эту дуду, то все соседи начинали стучать нам в стены или даже прибегать и в тревоге спрашивать: «Что у вас случилось?»

А когда заиграл дядя Федор – что-то протяжное, мягкое и грустное, – мне показалось, что весь дом замер, прислушиваясь. И решая: стучать – не стучать? А мама возникла в дверях и замерла, пригорюнившись. Сейчас она дослушает до конца мелодию и потащит дядю Федора на кухню – лишний раз покормить. А он и так уже толстеть начал.

Мама утащила Федора, а Лешка быстренько уложил в банку магнит и будильник. Который он старательно завел.

– Тикает? – Алешка блеснул озорными глазами.

– Здорово, – признал я. – Страшновато даже.

– Поехали! – Алешка сунул «взрывное устройство» в ранец. – Дим, это будет по Лисовскому двойной удар. По его нервной психике.

– А почему – двойной? – не догадался я.

– А вот увидишь. – Лешка повернулся к вошедшему и еще жующему дяде Федору: – Проглотил? Теперь слушай. Мы одного дядьку, который тебя из дома выгнал, наказать хотим. Очень круто.

– И я с вами!

– А ты нам здесь поможешь. Нам надо сейчас из дома удрать. Тайно. Ты нашу маму отвлеки, ладно? Ну, там, сказочку попроси. Чего-нибудь еще покушать.

– Кушать больше не могу, – вздохнул дядя Федор. – Я ей буду музыку играть.

– Валяй. Чего-нибудь подлиннее. Симфонию. Ля-минор. Или си-бемоль. Сможешь?

Дядя Федор послушно кивнул и потопал на кухню.

…Недолго думая, мы взяли такси – денег у нас было навалом. Таксист, не очень молодой парень, инженер по образованию, спросил:

– Куда поедем?

– Мину одному жулику ставить, – доверительно сообщил Алешка. – Развелось их…

– Житья от них нет, – подхватил водитель. – Меня уже два раза грабили.

И они стали дружно развивать эту тему. Алешка умел, как папа говорит, формировать общественное мнение. Во время разговора он мимоходом представился: «Оболенский».

– Очень приятно, – ответил таксист.

Во дворе дома, где проживал г-н Лисовский, все получилось просто и гладко. Мы разыскали «драную козу», повертелись возле нее, и Алешка, улучив момент, пришлепал нашу мину под ее задницу. Причем так, чтобы Лисовский не мог ее не заметить.

На том же такси мы вернулись домой.

– В следующий раз меня опять вызывайте, – попросил водитель и дал нам свою карточку с телефоном. – Мне это дело нравится. Вроде как посильный вклад в борьбу с преступностью.

– Ладно, – сказал Алешка. – Завтра утром надо туда же съездить. Посмотреть. На посильный вклад.

– Когда подавать, Алексей? – с готовностью спросил таксист.

– В семь тридцать.

Все это здорово. Но ведь Алешка, представляясь, своего имени не называл…

Мы открыли дверь своим ключом и прошмыгнули в комнату. Из кухни все еще доносились печальные звуки музыки. И вовсю трещала картошка на сковороде. А мама вздыхала громче музыки и громче картошки. Она нашего отсутствия не заметила. Молодец Федор!

– Так! – Алешка встал посреди комнаты и в раздумье взял себя за подбородок. – Еще один звонок сегодня и один завтра – и наш Лисовский созреет. Логично? Но у нас еще не все готово…

– Ужин готов, – донеслось из кухни. – Мыть руки и – за стол.

– У Федора – большое будущее, – заявила мама, когда мы сели ужинать. – Он будет композитором. И покорит весь мир.

– Мне не очень хочется, – отказался от такого большого будущего Федор. – Я лучше буду милиционером.

– Почему? – удивилась мама.

– От них больше пользы.

Мама ничего не ответила, но погладила его по голове и вздохнула.

– За тобой еще один звонок, – напомнил я.

– По тому же номеру? – покорно согласилась мама.

– Не совсем. – И я принес из папиного кабинета телефонную трубку. Набрал домашний номер Лисовского.

– А что говорить? – Мама немного растерялась.

– Все равно, – подсказал Алешка. – Что-нибудь поглупее. И позагадочнее.

– Поглупее я не умею, – обиделась мама. – Здравствуйте! – начала она. – Напоминаю, что сегодня среда. Потому что завтра четверг. – И повесила трубку.

– Класс! – похвалил ее Алешка. – Всю ночь спать не будет. Потому что вчера – вторник.

Мама вся прямо зарделась от его похвалы.

– Только папе не проболтайтесь, – предупредила она.

– В свое время, – пообещал я, – он об этом узнает и очень тебя похвалит.

– И подарит какой-нибудь букет, – добавил Алешка.

– Как же! – фыркнула мама. – От него дождешься! – И стала убирать со стола.

Утром, очень рано, Алешка пробрался в прихожую и позвонил. Я стоял рядом и с интересом слушал.

– Милиция? Очень приятно. Тут в нашем доме один хулиган появился. Он прицепил к своей тачке консервную банку. И стал хвалиться, что вызовет милицию, будто это взрывная бомба. Как зачем? Какие глупости? Он знаете как орал на весь двор. Я, орет, два раза милицию вызывал из-за своего шумного соседа. Ни разу не приехали. А теперь как миленькие примчатся!

Ему, наверное, ответили: «Примчимся. Как миленькие», – потому что Алешка, положив трубку, довольно усмехнулся.

Такси стояло у подъезда. Мы на нем заехали прямо к Лисовскому во двор. И стали любоваться.

И было чем. Лисовский взволнованно ходил вокруг своей машины, не приближаясь к ней. И нервно тискал руки. Тут во двор въехал милицейский «уазик». Лисовский бросился к нему. Вышедший из машины человек небрежно отстранил его, подошел к «драной козе», отодрал банку, смело ее вскрыл. А потом вернулся к Лисовскому, открыл ему дверцу «уазика» и что-то строго сказал. Лисовский прижал дрожащие руки к груди, что-то горячо пролепетал, но покорно влез в машину. Она тут же уехала.

– Не слабо! – похвалил нас таксист.

– Его, конечно, скоро выпустят, – сказал Алешка. – Но ненадолго.

Так. Двойной удар. (Тогда мы еще не знали, что – тройной. Бдительная милиция довольно долго мотала Лисовского не только за звонок, но и за «неизвестный предмет», который он швырнул в окно Пореченской администрации.)