— Хирургия. Пластическая хирургия, — ответила она на вопрос доктора Фарнейл. Жени сидела напротив той на кушетке, обитой блестящей тканью цвета зеленого перца. Из кресла доктор Фарнейл пристально смотрела на нее, будто собиралась заключить в пробирку для опытов. «Ее глаза были зелеными», — отметила про себя Жени. Но светлее, чем обивка кушетки, бензольно-зелеными, решила она.

— Оригинальный выбор, — проговорила доктор. — Не так уж много женщин заканчивают хирургическое отделение. Чтобы получить образование хирурга, потребуется не менее шести лет, и только после этого вы сможете специализироваться в пластической хирургии.

— Я знаю, — ответила Жени.

Доктор Фарнейл сложила вместе кончики пальцев, как бы сооружая клетку:

— Зачем же вы выбираете наиболее трудное? Не кажется ли вам, что, учитывая желание преуспеть, поражение будет тем больнее?

— Что вы имеете в виду? — Жени ухватилась за подушку, на которой сидела.

— Задачи, которые вы ставите перед собой, так сложны, что почти невыполнимы. Кроме того, ремесло хирурга требует физической силы…

— Я сильная! — выпалив это, она почувствовала, что ее слова прозвучали, как детское хвастовство.

— В самом деле? — брови доктора Фарнейл изогнулись, отчего зеленые глаза глядели уже с удивлением. — Ваш отец был… или работает врачом?

— Нет.

— А кто-нибудь еще в семье? Дядя? Двоюродный брат?

— Нет.

— У вас есть братья или сестры, Евгения?

Доктор назвала ее по имени, и это вызвало раздражение Жени. Другие врачи, проводившие собеседование, называли ее мисс Сареева.

— У меня есть брат.

— Хорошо, — доктор Фарнейл кивнула, как будто только сейчас услышала от Жени удовлетворительный ответ. — У вас с ним что-то вроде соревнования?

— С братом? Разве это возможно?

— Вы и сами можете не отдавать себе в этом отчета. Он старше или моложе?

— Старше.

— Понятно, — она разорвала пальцы, превращая клетку в очки или галстук-бабочку. — Он окончил колледж?

— Он физик.

Глаза доктора Фарнейл сузились, как у кошки перед прыжком:

— А как вы охарактеризуете свои отношения с матерью?

— Я… я не знаю, — призналась Жени.

— Вы бы назвали ее женщиной сильной?

— Не знаю, — повторила Жени. — Может быть, в некоторых отношениях.

— В глазах отца вам хочется выглядеть сильнее, — вопрос был задан так, что выглядел гипотезой.

— Боюсь, — пробормотала Жени, — что не смогу вам ответить. Я уже давно не видела родителей.

— Я это знаю.

Кошка и мышь пришли на ум Жени. Все ответы заготовлены в папке, но мучить ее — доставляет доктору удовольствие. Взгляд зеленых глаз неотступно следил за ее лицом.

— А теперь скажите мне, дорогая, почему вы хотите стать хирургом?

— Чтобы лечить людей, восстанавливать…

— Так-так, — она слегка подалась вперед.

Жени развела руками. Больше она не могла ничего добавить.

— «Восстанавливать» — интересное слово для человека, потерявшего и дом, и семью. Не отражает ли оно — или, быть может, не маскирует ли оно — ваше желание восстановить с ними связь, объединиться с ними?

— Не знаю. Медициной я стала интересоваться уже давно. Мой отец искалечен.

— Да? — пальцы выпрямились, образуя прямо от ладоней доктора Фарнейл латинскую букву V.

— На войне. Я…

Врач ждала. Легкая улыбка играла на лице.

— Я не могу вам ответить! — в отчаянии Жени почти выкрикнула это. — Я хочу изучать медицину. Хочу стать хирургом. То, что я женщина, не имеет никакого отношения к профессии хирурга.

Доктор Фарнейл поднялась:

— Через несколько дней я, может быть, приглашу вас еще на одно собеседование. А пока я хочу, чтобы вы занялись самооценкой. Подумайте, что повлечет за собой такой выбор профессии. Например, отсутствие социальной жизни. Отсрочка, а возможно, и отказ от замужества и материнства. То, что вы женщина, и впрямь, как вы выразились, не имеет отношения к профессии врача, но зато профессия врача имеет непосредственное отношение к тому, что вы являетесь, а вернее — не являетесь женщиной. Подумайте немного об этом. Хорошо?

— Хорошо, доктор, — Жени была не в состоянии встретиться с глазами психиатра. Они заставляли ощущать себя глупой, незрелой.

Закрыв за собой дверь кабинета и выйдя в коридор, она заметила, что вся дрожит, и поняла, как была напряжена во время всего собеседования. Но дрожь продолжалась лишь мгновение и прошла, как мимолетный припадок. Жени направилась к выходу, просматривая надписи на доске объявлений: предложение интернатуры, перенос курсов. Станет ли она когда-нибудь здесь студенткой?

Отпечатанные на мимеографе листочки перечисляли восемь лекций в вечернее время, которые читали знаменитые выпускники школы. Она скользнула по названиям глазами и внезапно остановилась как вкопанная. Начиная с пятницы, целую неделю будет читать Эли Брандт: «Психохирургия — К вопросу об оценке справедливости требований пациентов пластических операций».

Жени улыбнулась. Фамилия ее наставника, здесь на стене, показалась ей добрым знаком. Когда она вышла из здания под серые колонны, у нее появилось чувство, что несмотря на последнее собеседование, осенью она станет студенткой Гарвардской медицинской школы.

Жени пришла на лекцию после угнетающе долгих лабораторных занятий. Эли только что кончил свое выступление, и аудитория зааплодировала, несколько человек встали, чтобы поговорить с ним в проходе. Жени осталась в последних рядах лекционного зала, не зная, что делать. Между их прогулкой по запятнанному солнечными зайчиками лесу в Топнотче и сегодняшним вечером стоял образ Лекс — бледной и осуждающей.

Лучше пусть сам заметит меня, решила Жени и повернулась, чтобы выйти. Но не устояла и бросила последний взгляд на него — воплощение того, каким должен быть пластический хирург.

Эли что-то серьезно рассказывал, а обступившие его студенты внимательно слушали.

Жени сделала несколько шагов вниз по проходу к подиуму и остановилась, наблюдая, как Эли собирал бумаги в папку и засовывал ее под мышку. Он уходил. Она направилась к нему и услышала его голос: он звал Жени. Она ускорила шаги. Студенты следовали за ним по проходу, но Эли обнял ее, прижимая к себе папкой:

— Жени! Рад тебя видеть! Есть время перекусить?

Она кивнула, вся светясь и тиская на груди книги.

Студенты отстали, и Эли с Жени вышли на улицу. Он провел ее к длинному, низкому «Феррари», светившемуся белизной под фонарем.

Поехали они в район порта, в «Устричный Союз» — ресторан, основанный еще в девятнадцатом столетии. Наверху за столиком Эли заказал для себя «Мартини» и вермут для Жени и попросил официанта принести вместе с напитками по дюжине моллюсков и устриц.