Вообще, насколько можно судить по сохранившимся письмам Э. По Т. Уайту, они активно переписывались. Письма поэта насыщены размышлениями о литературе, соображениями о том, как увеличить число подписчиков, какие рубрики и аспекты могут помочь это сделать. Что же удивительного в том, что вскоре после того, как Спархоук покинул «Мессенджер»[170], Уайт пригласил По перебраться в Ричмонд и помочь управляться с журналом.

Очевидно, поэт оказался в столице Старого Доминиона не позднее середины июля 1835 года. Об этом можно судить по письму Уайта одному из своих друзей, Л. Майнору. 18 августа он сообщал:

«Мистер По тоже находится здесь. Он тут уже целый месяц и будет помогать мне во всем, что подразумевает круг его обязанностей».

В то же время ясно, что По не мог оказаться в Ричмонде раньше 9–10 июля: 7 июля в возрасте семидесяти девяти лет скончалась его бабушка, вдова «генерала По», которую похоронили на следующий день утром, и наш герой был среди тех, кто проводил ее в последний путь.

Со смертью Элизабет По Эдгар превратился в единственного кормильца семьи. Несмотря на то что позднее он неоднократно предпринимал попытки сохранить (возобновить) выплаты и даже собирался нанять адвоката, чтобы тот отстаивал интересы семьи в конгрессе Мэриленда и в суде, апеллируя к тому обстоятельству, что ежегодная пенсия в 240 долларов, которую получала его бабка в течение семнадцати лет, никоим образом не могла покрыть расходы, понесенные ее супругом в годы Войны за независимость. Их он оценил в огромную сумму — более 20 тысяч долларов. Откуда он взял эту цифру? Остается только гадать. Несмотря на то что он был уверен в своей правоте, выплаты возобновить не удалось. Так с кончиной бабушки исчез основной источник финансовых поступлений семьи тетушки Клемм. И это обстоятельство накладывало на нашего героя очевидные обязательства. Так что приглашение от Т. Уайта перебраться в Ричмонд и заняться «Мессенджером» оказалось как нельзя кстати. Конечно, даже если бы оно поспело раньше — он бы не раздумывал.

Первые свои дни в Ричмонде По провел в семействе Маккензи. Герви Аллен сообщает: «Мистер и миссис Маккензи встретили его с обычным радушием, но больше всех обрадовался молодой Джек Маккензи — все такой же грубовато-добродушный и веселый, как раньше… Розали по-прежнему была там — счастливый, не омраченный мыслями о будущем взрослый ребенок… Тетушка Нэнси украдкой пришла от Алланов, чтобы повидать Эдгара и рассказать ему о последних часах опекуна, шепнув несколько слов о завещании»[171].

Трудно сказать, откуда извлек эти подробности биограф. Увы, автор настоящих строк не может ни подтвердить, ни опровергнуть их. Единственное, с чем необходимо согласиться, — «Розали по-прежнему» жила в приемной семье и по-своему была счастлива.

Известно и то, что По не задержался у Маккензи и через несколько дней перебрался в пансион некой миссис Пуэр. Что это было за заведение, кто был в числе соседей нашего героя, общался он с кем-нибудь или, напротив, ни с кем не поддерживал контактов, информация отсутствует. Куда больше известно о том месте, где работал По.

«Вотчиной» По был офис. Находясь постоянно в разъездах, Уайт появлялся нечасто, и там обычно царил наш герой. Стол его всегда был завален бумагами и присланными на рецензию книгами, и со всем этим нужно было разбираться именно ему. Кроме этого, ему необходимо было редактировать тексты, вычитывать корректуру, вносить правку и сообщать о ней метранпажу, вести переписку (весьма обширную!) с авторами, реестр подписчиков да еще заниматься рассылкой журнала. Таков был круг основных обязанностей По в «Мессенджере». За эту работу ему платили жалованье: Т. Уайт положил своему новому сотруднику 60 долларов в месяц, что составляло 15 долларов в неделю.

В биографиях поэта его должность в журнале, как правило, обозначают словом «редактор», подразумевая, что он был главным редактором издания. Англоязычный термин editor сие, по сути, и подразумевает. Что, конечно же, неверно. Джеймс Хит действительно был редактором. Он определял политику журнала. С полным на то основанием словом editor можно обозначить и позицию Э. Спархоука. Положение Эдгара По в журнале было иным. Что красноречиво иллюстрирует редакционное объявление, помещенное в декабрьском номере:

«Джентльмен, упомянутый в девятом номере „Мессенджера“ в качестве персоны, занимающей редакторское кресло, начиная с одиннадцатого номера издания, выходит в отставку от должности; теперь издание будет возглавлять его владелец, а помогать в этом ему будет джентльмен, наделенный замечательными литературными талантами»[172].

Как, верно, догадался читатель, «в отставку» вышел Э. Спархоук, а «джентльмен, наделенный замечательными литературными талантами», — это, конечно, наш герой. Таким образом, в «редакторское кресло» уселся Уайт, а должность По правильнее все-таки было бы обозначить как помощник редактора.

Но что интересно. Как мы увидим в дальнейшем, По действительно не определял «политику» журнала и почти не влиял на отбор авторов и произведений. Однако, даже находясь в таких ограниченных условиях, сумел изменить «лицо» журнала и обеспечить его успех у читателей. Однако карьера молодого сотрудника чуть было не прервалась — по причинам совершенно личного свойства.

В большинстве биографий писателя об этом печальном эпизоде говорится мельком или не упоминается вовсе. Не заметить и игнорировать его, однако, нельзя — он очень важен, поскольку указывает на особенности душевной организации нашего героя. В двух словах эпизод сводится к следующему: Эдгар По запил, и через некоторое время Уайт его уволил.

В глазах как современников, так и потомков именно пьянство — патологическая тяга к алкоголю и органическая неспособность поэта одолеть недуг — стало причиной этого да и других увольнений. На самом деле пьянство было не причиной, а следствием того душевного заболевания, которое уже тогда терзало писателя. Автор — не психиатр и, конечно, не берется ставить диагноз. Тем более что попытки сделать это много раз предпринимали биографы и исследователи творчества, но едва ли преуспели. Каким заболеванием страдал писатель? Была у него шизофрения или дисфория? Маниакально-депрессивный психоз? Биполярное расстройство? Особая форма аутизма? Или он обладал некой — особо чувствительной — организацией психики и малейшее воздействие извне могло спровоцировать глубокий нервный срыв, ведший к неадекватному восприятию действительности? Версий тут существует множество, но ни одна из них, конечно, не может быть доказана.

Что касается упомянутого эпизода, ситуация могла развиваться следующим образом. Приехав в Ричмонд, По оказался вырванным из уже ставшего привычным окружения — комнат, улиц, запахов, звуков, участия и забот миссис Клемм и милой Сисси — Вирджинии. Он очутился в городе своего детства и юности. В городе, который прежде ассоциировался с «домом», заботой и любовью, а теперь — с рухнувшими надеждами и утраченным счастьем; в городе, который был населен призраками — воспоминаниями и могилами горячо любимой и так любившей его «мамы», миссис Стэнард, Эльмиры Ройстер, Эбенезера Берлинга, отчима. Там, где и прежде, стоял его дом. Но теперь он не мог его считать своим. И не мог в него зайти. Он ходил по тем же улицам и переулкам, видел знакомые лица, но все это было чужим и рождало лишь чувство невосполнимой утраты. Даже чуть ли не с младенчества знакомый дом — контора фирмы «Эллис и Аллан» (что за злая ирония судьбы!) — стоял ровно напротив редакции «Мессенджера», и дважды в день — каждый день! — идя на работу и возвращаясь с нее, Э. По проходил мимо. Как, должно быть, тягостно все это было столь тонко и остро чувствующему человеку!