— Почему… что? — Я не могу говорить. — Что ты там делаешь Марри? Где Флора? Найди ее! Я заберу детей. С тобой их нельзя оставлять! — Я кричу, не обращая внимания, что в трубке уже раздаются короткие гудки. — Скажи Флоре, чтобы она собрала вещи! Успокой Алекса! Найди Флору… Марри, мне нужны мои дети!

Через десять минут я с бешеной скоростью пролетаю по Литл-Стретфорду. К счастью, скорость у машины куда больше, чем у неповоротливого корыта Марри.

— Господи, пусть с ней ничего не случится!

Я следую указаниям Марри. Мимо мелькают коттеджи, деревенский паб.

— За железнодорожными путями, — произношу я. — Это ошибка. Этого не может быть. — Из груди рвется рыдание. — Пожалуйста, пусть кто-нибудь скажет, что это шутка или Марри сошел с ума. Может, он пьян? — Меня накрывает облегчение. — Ну конечно, напился и не видит, что она спит, свернувшись под одеялом. — Я колочу по рулю и раскачиваюсь взад-вперед, подгоняя машину.

Автомобиль съезжает на второстепенную дорогу, впереди показывается железнодорожный переезд. Я проскакиваю через рельсы и почти втыкаюсь в ворота, перегораживающие уходящий к реке проселок. Оставив фары включенными, выскакиваю из машины и бегу к воде — к просвету за черными деревьями.

— Марри! Марри, где ты?

Я снова и снова выкрикиваю его имя, пока у меня не начинает жечь в горле.

— Здесь, я здесь!

В темноте мелькает луч от фонарика. Я пробираюсь сквозь высокую мокрую траву и оказываюсь на берегу. На лодке Марри горит свет, и желтое сияние согревает меня обещанием, что Флора обязательно найдется. Трава у реки примята — миллион пропитанных паникой шагов.

— Ты ее нашел? Как она? — У меня так пересохло во рту, что я едва могу говорить. Я задыхаюсь.

— Нет. Она не вернулась.

Луч света мечется во все стороны.

— Марри, Марри!

В этот момент я его ненавижу. Еще и за то, что всегда бросалась к нему в случае неприятностей. Руки Марри подхватывают меня, когда я оседаю на землю.

— Черт, черт! Ты искал ее на берегу? В воде смотрел? — Я вглядываюсь в черноту проклятой речушки. — Я же просила тебя не брать детей на лодку! Она могла утонуть. Когда она пропала?

Такое чувство, будто меня сейчас разорвет на части, воздух распирает легкие. Господи, где же она. Я сделаю все, абсолютно все, если надо, пробегу тысячу миль, пусть только Флора отыщется живой и невредимой. Она в любую минуту может вернуться на катер, она просто разозлилась на отца и сбежала. Я снова и снова повторяю это себе.

— От шести до восьми. Плюс-минус полчаса. — Лицо Марри налилось кровью.

На часах без пятнадцати девять.

— А где полиция? Ты им звонил? — Тут до меня доходит. — Почему ты не знаешь, когда именно она ушла? Где ты был, черт побери? — Что тут спрашивать. Напился и заснул. Пытаюсь учуять в его дыхании запах алкоголя. — Ты сказал, что ходил за едой? А где была Флора, когда вы готовили?

— Мама, мы не успели ничего приготовить. — Алекс хватает меня за руку, словно начался шторм. — Мы хотели развести костер и пожарить сосиски.

— Так что ж ты делал, скажи на милость?!

Запрыгиваю на катер, заглядываю в каждую щель и возвращаюсь обратно.

— Что ты делал? — ору я, приближая к нему лицо.

Запах пива.

— Я ходил за едой. В деревню. — Марри опускает голову. — Сейчас не время выяснять, кто виноват. Я продолжу искать, пока полиция не приехала. А ты оставайся с Алексом на лодке — вдруг она вернется. И зови ее. Погромче. Она не могла далеко уйти. Наверное, спряталась, потому что боится, что ее отругают.

Я с отвращением смотрю на него.

— Наша дочь глухая, Марри. Ты что, забыл? — И отворачиваюсь, не в силах видеть этого человека.

Беспомощно взмахнув рукой, Марри направляется вдоль реки. На какие-то секунды изумление во мне даже перевешивает ужас.

Когда Флоре исполнилось пятнадцать месяцев и выяснилось, что она глухая, ей поставили слуховой аппарат. Приборчик был крошечный, и я не понимала, как он поможет ей услышать наш большой, шумный мир. Да и сама Флора была такой крошечной, что я сомневалась в том, что хочу, чтобы она его слышала.

Первый аппарат дочь сорвала с уха и уронила в лужу. Мы гуляли после грозы — Флора в прогулочной коляске, Алекс семенил рядом. Она весь день капризничала, раздраженно хныкала, словно с ней было что-то не так. В последний раз она так вела себя, когда у нее резались зубы.

Слуховой аппарат поставили ей накануне, и до меня не дошло, что на малышку вдруг обрушилось нечто огромное, непонятное и агрессивное. Раскаты грома Флора услышала задолго до того, как их уловили мы. Каждая проезжающая машина для нее была словно землетрясение. Птицы не щебетали, а орали, ветер надсадно завывал, другие дети устраивали какофонию. Из идеального тихого мира малышку швырнули в мир диких звуков. Все равно что забросили на другую планету.

За два года Флора сломала три слуховых аппарата. И тогда я объявила врачам, что она не будет их носить.

— Джу… — начал было Марри, но я не дала ему договорить.

— Ты бы хотел внезапно оглохнуть?

— Нет, но…

— А почему ты думаешь, что Флора хочет, чтобы ее сделали слышащей?

Наша дочь уже выучила несколько основных жестов. Я усиленно занималась на курсах. И у нас был Алекс, он всегда знал, что нужно его сестре, даже если она ничего не показывала.

— Пусть будет такой, какая есть, Марри. Она ненавидит слуховой аппарат. Мне кажется, она… — Я попыталась объяснить: — Мне кажется, с ним она слышит слишком много. Настоящий мир причиняет ей боль.

Марри задумался над моими словами. В тот вечер он внимательно наблюдал за дочерью, за тем, как она играет, оставляя по дому длинный след игрушек, общается с Алексом, сияет от радости, увидев соседку с ребенком, которая пришла к нам в гости. Флора плескалась в ванне и отказывалась ложиться спать без книжки с картинками. Она обняла нас обоих, притворилась, будто спит, а через десять минут спустилась вниз, чтобы попросить молока. Обычный трехлетний ребенок.

— Ты, конечно, права, — сказал Марри, прижимая меня к себе. Я погасила свет в комнате Флоры. Но и в темноте мы увидели, как она показала, что любит нас, и эти непроговоренные слова прозвучали четко и громко. — Не надо аппарата.

Так мы поняли разницу между языком и речью. Если тебе важно, чтобы люди услышали то, что ты хочешь сказать, необязательно говорить это вслух. Флора научила нас тому, что действия громче слов.

К прибытию полиции я дрожала не переставая. В моем теле не было ничего, кроме ледяного ужаса.

— Расскажите, что случилось, миссис Фрэнч, и как можно быстрее, — попросил констебль.

Марри, увидев маячок полицейской машины, примчался обратно.