– Тайны! – объявил Беда Достопочтенный и удалился.

За горбатым, со следами ножа деревянным столом сидели Марлис и Таффи Холбрук. Обе являли собой классический образец достигнутого за счет чудес биоинженерии совершенства, столь типичного для продвинутой модифицированной элиты. Однако каждую отличала присущая только ей индивидуальность. Марлис полностью избавилась от волос на голове и до предела минимизировала черты лица – глаза, нос, ноздри, уши и рот уменьшились до предельно допустимых функциональных потребностей. Голова ее была голой, как яйцо. В результате сама она сделалась похожей на фарфоровую куклу, у создателя которой внезапно иссяк не то материал, не то вдохновение, либо то и другое вместе взятое. Что до Таффи, та явно гордилась своей роскошной львиной гривой, изысканно обрамлявшей живую маску царицы зверей. Кончик кожистого носа влажно блестел, бакенбарды при каждом вздохе легонько подрагивали. На Марлис был передник и юбка в оборку, на Таффи – облегающий полосатый костюм.

– МБ Столкемп, – промурлыкала Таффи, – садитесь, прошу вас.

Голос Марлис был высок и тонок, казалось, будто он исходит из крошечного механизма, состоящего из бумажных мехов и полых бамбуковых трубочек.

– Просим. Выпейте с нами чаю.

На оба предложения Столкемп ответил нетерпеливым жестом.

– Нет времени на разговоры, меня интересуют только книги.

Сестры попытались соблюсти достоинство и внешние приличия.

– Разумеется, – произнесла Таффи. – Мы глубоко признательны вам за преданность жажде познания и испытываем огромную благодарность за то, что вы выразили желание приобрести целиком всю библиотеку. Уверена, наш дорогой Винсент несказанно обрадовался бы, узнав, что его коллекция попадет в такие хорошие руки.

– Именно поэтому мы отдали предпочтение именно вашему предложению, отказав всем другим желающим, – пискнула Марлис.

Столкемп, однако, не купился на столь лицемерную ложь.

– Оставьте ваше притворство. От моих осведомителей мне известно, что никаких других предложений о покупке библиотеки не поступало, если не считать тех ловкачей, которые готовы заплатить по одному пенни за каждый ваш доллар. Без Каталога ваша библиотека никому из моих коллег не нужна. Ведь на то, чтобы хотя бы наполовину рассортировать книги, уйдет уйма времени. На сами книги в качестве источника подобной информации полагаться не приходится. Если не принимать во внимание текстовый режим, все они до единой – упрямые, своенравные создания. Так что доверия им нет.

– Что верно, то верно.

– Именно, на редкость скверные создания – ваши книги. Но я-то – другой. Как только они попадут в мои руки, я непременно перепишу их все, пропади пропадом их нынешнее содержание! Авуары вашего чудаковатого брата никогда не дополняли моих. Он тратил слишком много времени на всякую чушь. Гравикармическая механика, это же надо! Нет, я заплачу вам как за чистые книги, только-только из издательства – с огромной скидкой за интенсивное пользование, конечно, – и это самые большие деньги, на какие вы можете рассчитывать. Так что нет смысла заигрывать со мной, пытаясь выжать несколько лишних долларов. Можете вести меня в библиотеку прямо сейчас.

Сестры послушно встали. Таффи указала на высокую дверь, прорезанную в одной из стен рядом с массивным стазисным кубом, служившим холодильником для съестных припасов.

– Книжарня прямо за этой дверью, МБ Столкемп. Винсент всегда хотел, чтобы от книг его отделяло самое малое расстояние. Вас проводить?

– В этом нет ровно никакой необходимости. В присутствии двух не-библиотекарей книги будут вести себя пугливо. Впрочем, секундочку, мне надо в последний раз проверить мое снаряжение.

С этими словами Столкемп поставил портфель на стол и расстегнул замок. Внутри оказалось несколько шприцев – градуированные картриджи, заранее наполненные разноцветными семиотическими жидкостями, – и зловещего вида устройство в форме двузубого камертона, насаженного на пистолетную рукоятку.

– Что это? У Винсента вроде бы ничего подобного не было, – поинтересовалась Марлис, указывая на «камертон».

– Это библиотечный оценщик.

Столкемп взял в руки эту самую вещицу и закрыл портфель.

– Дверь, как я понимаю, заперта?

Таффи извлекла из декольте ключ.

– Вот все, что вам нужно.

Столкемп нетерпеливо двинулся к двери, однако, услышав, что Марлис окликнула его, остановился.

– Что? – спросил он, обернувшись.

– Есть способ получить всю библиотеку Винсента совершенно бесплатно, сэр. Мы с сестрой обратились к услугам рынка в поисках новых мужей. Наверняка одна из нас или даже мы обе вполне могли бы понравиться такому высокообразованному джентльмену, как вы.

Прежде чем ответить, Столкемп удостоил обеих женщин долгим колючим взглядом.

– Извините меня, дамы, но я вынужден ответить вам отказом. Вы обе принадлежите к славной и благородной когорте, не сравнимой с моим скромным происхождением.

Столкемп вставил в скважину замка все еще теплый ключ, повернул его и вошел в дверь книжарни, оставив сестер Холбрук тупо улыбаться от его лестных слов – их скрытый смысл явно не дошел до них.

Разве вина Канто в том, что он родился на свет книгой, не говоря уже про смешанный генотип и, как следствие, несуразную, эклектичную внешность? Однако, получив от судьбы такое предназначение (в случае с покорным Канто и его сородичами-книгами судьба носила явно человеческое обличье), он не роптал, а пытался терпеливо и добросовестно нести свой крест. Будучи книгой – по крайней мере в собрании МБ Холбрука, – он был избавлен от тех ужасов, которые обычно отравляют жизнь представителям других химерических профессий: испытателям токсинов, вакуумным работникам, подводным шахтерам. Скука, недостаток свободы, тяготы создания новых текстов и микширования – вот, пожалуй, самое худшее из того, что может выпасть на долю книги.

Одни дни казались кошмарно тяжелыми, другие – относительно легкими. В такие дни большинство книг оставались невостребованными и могли вести свою собственную, не богатую событиями личную жизнь. Однако после смерти их незабвенного библиотекаря такие славные деньки стали случаться все реже и реже. По правде сказать, ни единое требование не нарушило их личный покой, однако сей нежданный «отпуск» был не лишен сопутствующих недостатков. Во-первых, подача тепла и света в книжарню заметно уменьшилась, и книгам ничего не оставалось, как дрожать от холода и жаться друг к дружке в своих темных кабинках-стойлах посреди давно не менявшегося сена. Затем их начал терзать голод, потому что пища из автоматических синтезаторов стала поступать нерегулярно, и качество ее заметно ухудшилось. (Книги не были посвящены в доводы наследников Холбрука относительно того, каков наилучший способ минимизации расходов поместья, впрочем, их мнение на сей счет никто не спросил.) И наконец, книги страдали от черной, гнетущей неуверенности в собственном будущем.