Обо всем этом и размышляла Риана, поправляя тяжелый вьюк. Она пробиралась через густой куэлловый ельник вверх по крутой каменистой тропе, ведущей к Ледяным пещерам. Узенькая тропка петляла среди валунов и куэлл по горному склону к верхней границе лесов. Девочка двигалась осторожно: ошибаться было нельзя, ибо склоны со всех сторон обрывались с головокружительной неожиданностью. Солнце, пылающее в безоблачном небе, обжигало кожу. Несмотря на высоту, было зверски жарко.

Время от времени Риана останавливалась, чтобы перевести дыхание, а заодно попить или откусить кусок пищевого концентрата. А еще снова и снова упрекала себя, что не воспользовалась случаем, отказалась от плана пробраться обратно в Аксис Тэр, чтобы убить Киннния Морку и Веннна Стогггула за совершенные ими кровавые преступления. Но возможность отомстить представлялась совершенно нереальной, и это приводило ее в отчаяние.

У нее не было ни общественного положения, ни денег, ни союзников. Попробовать связаться с Курганом?.. Курган никогда бы не поверил, что Риана — это Аннон. Н'Лууура, Риане и самой до сих пор не очень-то верилось!

Она не спала три ночи, читая “Величайший Источник”. За это время прочитала и выучила наизусть все Пять Священных Книг Миины. Как ей это удалось, Риана не понимала. Аннон был умен и сообразителен, но ему понадобились месяцы, чтобы овладеть современным кундалианским языком. Иногда ее охватывало странное чувство нереальности происходящего. Бывали времена, когда личность Аннона — мужчины и воина — словно бы тонула в море беспорядочных чужих эмоций, вызывающих у него отвращение. Однако приходилось признать, что женские чувства часто оказываются кстати при общении с окружающими.

В результате всенощных бдений она как-то раз пропустила утренние молитвы. Бартта не замедлила наказать ее, как и предвидела Риана, — придумала поход к Ледяной пещере. Именно этого Риана и добивалась. Но теперь, вырвавшись из стен монастыря, она решила отказаться от побега на свободу. Свобода? Просто смешно!

Кундалиане — особенно женщины, часто становившиеся добычей в'орннских мужчин, — не были свободны. И, разумеется, Бартта знала это, вот почему без колебаний позволила Риане выйти за ворота монастыря. Нет, когда Риана все серьезно обдумала, единственным средством было выдержать до конца, набраться сил (изучение Кэофу, несомненно, поможет!) и дождаться своего часа, чтобы отомстить.

Месть.

Риана быстро проглотила смесь сушеных орехов, лечебных трав и меда, убрала бутылку с водой и полезла дальше. Здесь, в горах, она чувствовала себя необыкновенно хорошо, словно вернулась домой. Очень помогали чужие воспоминания о сверкающих ледяных полях и отвесных скалах, об умении запоминать, о способности читать на Древнем наречии кундалиан. И в ту ночь... Голос, казалось, исходил откуда-то из глубин ее существа. “Открой книгу”, — сказал он, словно уже знал, что книга эта — “Величайший Источник”.

Столкнулась ли она с Рианой — настоящей Рианой, которую Аннон оттолкнул, пока ее тело было на краю смерти? Неужели Риана на самом деле не умерла? Неужели часть ее по-прежнему существует, то поднимаясь к поверхности, то отступая, как прилив и отлив? Это объяснило бы все: новые способности, чужие воспоминания о местах, где Аннон никогда не бывал, постоянные смены настроения.

“Риана? — шепнула Риана про себя. — Ты там? Ты прячешься от меня? Я не причиню тебе вреда, поверь”.

Каркнула птица, и девочка огляделась, смеясь над тем, что говорит сама с собой, словно безумный в'орнн. Как кундалиане называют сумасшедших?

Тчакира.

Риана застыла. Это был тот же голос. Однажды она попросила Бартту рассказать о Риане. Бартта ответила раздраженно: “Забудь о ней. Она лишилась памяти о доме, родителях, о себе. Кроме имени, у нее вообще ничего не было. Бессмысленная руна”.

Может быть, Бартта ошибалась.

“Ты здесь?” — прошептала про себя Риана, но ответа не последовало. Едва ли можно порицать Риану за то, что та прячется. Если вдуматься, эта теперешняя Риана была живой метафорой. Аннон вторгся в ее тело, и теперь в'орнн в который раз помыкал кундалианкой.

— Я никем не помыкаю, — сказала Риана.

Внутри тишина. Но она ощущала, как что-то слушает. Ждет.

Помня об этом, Риана пошла быстрее.

Тропинка уже стала значительно круче, однако девочка сохраняла темп, испытывая выносливость тела. Ветер выл среди отвесных скал. Постепенно куэллы сменились низкорослыми, искривленными погодой вересковыми елями и чахлым кустарником. Небо на такой высоте было зеленым на горизонте и жутковато багряным над головой. После долгого сидения в монастыре кожа словно горела. Жара была невыносимой. Где-то внизу проносились облака, раскромсанные ветрами и костлявыми пальцами из темного базальта и блестящего аспидного сланца. На такой высоте не было ни голоногов, ни других мелких птиц. Эти места принадлежали исключительно крупным хищникам: каменным соколам, ястребам-муэрам и тому подобным. Они парили в вышине на тепловых течениях, разглядывая землю и устремляясь вниз быстро, молча, уверенно, чтобы схватить ледяного зайца или снежного лисенка и снова взмыть к гнездам.

Бартта дала ей карту — грубый кусок выдубленной шкуры, весь в рубцах и пятнах. Риана подозревала, что некоторые пятна — засохшая кровь. У нее по-прежнему не было подруг среди учениц, и внимание к ней обычно выражалось насмешками. Это еще очевиднее проявилось, когда Риану отправили в Ледяные пещеры. Известие о наказании распространилось по монастырю с быстротой молнии. Ученицы насмехались над ней, а очень многие радостно напоминали о тех несчастных, которые так и не вернулись из путешествия, в которое отправлялась она.

Над Анионом никто и никогда не насмехался, но над Джийан — много раз. Аннон видел, как лавочники-кундалиане плевали на землю, когда она выходила из их заведений; он видел ухмылки на лицах мужчин-в'орннов, когда она шла мимо, слышал произносимое вполголоса “регентова счеттта”. Теперь Риана спрашивала себя, знала ли Джийан о таком отношении. Наверное, знала. Если Джийан могла быть так сильна духом, то могла и Риана.

Мысли о Джийан причиняли боль. Риану поражало, как она скучает по Джийан. Вспоминалось, как часто Аннон принимал любовь Джийан как должное, как сердился на нее, говорил колкости, бывал холоден с нею. Как часто Джийан ухаживала за Анионом, когда тот болел, бывал напуган или расстроен, если Элевсин не приходил. Как она шутила с ним, смешила его, рассказывала потрясающие истории о Кундале и Миине, о Сеелин, Эшир, Гом, Паов и Эйг — Пяти Священных Драконах. Риана знала их всех: их цвета, характеры, внешность. Она помнила, как Аннон, бывало, играл с резными фигурками на стене покоев отца, даром что сначала ему приходилось забираться на кресло, чтобы дотянуться. Сеелин, зеленый Дракон воды, Преобразования; Эшир, синий Дракон воздуха, Прощения; Гом, желтый Дракон земли, Обновления; Паов, черный Дракон дерева, Предвидения; Эйг, красный Дракон огня, Силы. Сеелин была подвижной и переменчивой, Эшир — быстрой и надежной, Гом — неспешным и твердым, Паов был спокойным и миролюбивым, Эйг — нетерпеливым и вспыльчивым. Джийан рассказывала восхитительные истории о Драконах: Эшир и Гом влюбились ливнем мчащихся метеоров, Паов и Эйг соединились в гигантском кратере Шаллмхи, величайшего из цепи вулканов на южном континенте, вызвав самое большое извержение в истории Кундалы. Аннон находил эти рассказы — трогательные, забавные, страшные — бесконечно восхитительными, и теперь Риана с удовольствием вспоминала их. В душе она благодарила Джийан за это наследие, хотя сердце ее болело от одиночества. Если подумать, она была благодарна Джийан за очень многое.