у моей любимой. Хотя она барышня строптивая, может что-нибудь отчебучить похлеще.

– Добрый день, Златан, – мужчина протягивает мне руку, на которую я опускаю взгляд, а после поднимаю глаза вверх. Стою и даже не шевелюсь – надеюсь, хоть так до него дойдет, что разговоров по душам не будет. – Ничего себе, – усмехается Затонский и складывает руки на груди, так и не дождавшись моего ответного рукопожатия. – Мне кто-нибудь объяснит? – повышает тон, правда, глядя на Дашу, а не на меня.

Неужели считает меня пустым местом? Или слизняком, не умеющим постоять за свою женщину? Да, я моложе него, и что из этого? Могу, умею, практикую – он меня еще плохо знает.

– Я забираю Дашу! – выдаю довольно грозно, заставляя мужчину медленно перевести на меня взгляд. Кстати, как ни странно, без презрения.

Если бы мне кто-то подобное ляпнул прямо в лицо, я бы не сдержался – одним ударом в челюсть чувак бы не отделался. А тут… В общем, странная реакция у Затонского. Не то чтобы мне не нравилось, скорее, вгоняло в ступор.

– У кого забираешь? – Леонид Петрович приподнимает одну бровь, слегка выпучивая глаза.

– У вас! – отвечаю, даже не задумываясь, мысленно до конца не понимая, к чему эти глупые вопросы. – Это моя девушка, и я ее не отпущу. Возможно, я и виноват частично в нашей ссоре, но буду за Дашу бороться до конца!

Выдаю и горжусь собой – я так просто от светловолосой красавицы, стоящей рядом и сжимающей мою руку, не откажусь. И этот старый хмырь может засунуть свои контракты в одно место – мне все равно. А с дедом я как-нибудь объясняюсь – он у меня мужчина понятливый, войдет в положение и не станет осуждать.

– Борись, я-то тут при чем? – мужчина снова морщит лоб и сводит брови у переносицы. – Люби, встречайся, не отказывайся, – пожимает плечами, как будто мы сейчас говорим не о нашей любимой девушке (хотя для него она может быть просто развлечением, от одной только мысли челюсти сводит судорогой от перенапряжения), а о постороннем человеке.

– И контракт мы подписывать не будем, – прерываю слегка затянувшуюся паузу, на протяжении которой Затонский по очереди смотрит то на меня, то на Дарью, однако после моих слов его лицо преображается.

– Будем считать, что ты не в себе, – резко выдает, играя желваками. – И я последней фразы не слышал! – получается довольно грозно, однако все равно не страшно. Я настроен решительно, и мне его подачки даром не нужны. – Я жду объяснений, Даша! – переводит взгляд на девушку, но она, кажется, даже не впечатляется его грозным рыком.

Странные у них отношения – я бы давно вышел из себя, наорал, чтобы слышала вся округа, еще бы и треснул кого-нибудь, желательно кулаком. И по физиономии, так доходчивее. А Затонский лишь слегка повышает голос и совсем не реагирует на мои угрозы. Да что, черт возьми, происходит?

– Он считает, что мы с тобой любовники, – хихикает милая блондинка, а ее “кавалер” переводит на меня взгляд.

– Что-о?

Я реально не знаю ответа. Какая-то нелепая, даже глупая ситуация – совсем не та реакция, на которую я рассчитывал. Да ни один нормальный мужик так просто не отдаст свою женщину!

– Я понятия не имею, с чего он вообще так решил, – продолжает Даша с игривостью в голосе, при этом сильнее сжимая мою ладонь. – Ревнует, наверное, что не может меня не радовать!

Поворачиваю голову в ее сторону, а моя любимая блондиночка расплывается в улыбке, озаряя ею все вокруг. Главное, мне адресует, а не Затонскому. И это еще больше вгоняет меня в состояние ступора. Может, я сплю? И вся эта чушь мне просто снится!

– Заморочила парню голову, вертихвостка? – Леонид Петрович еще сильнее повышает голос, однако девушка все равно никак не реагирует на его грозный рык. – Я тебе не раз говорил, что твои аферы до добра не доведут. Теперь из-за тебя, – тычет в Дашу пальцем, – срывается выгодный контракт.

– Я его уговорю, – она смотрит на меня и улыбается. Так заманчиво, что если бы не эта непонятная ситуация, раздел бы прямо в холле.

Ее глаза светятся, а манящие губы обещают райское блаженство. Я и сам бы уже послал всех в округе куда подальше и затащил девушку в постель, если бы не любопытство.

Что здесь происходит?

– Ремень по тебе плачет! – не унимается Затонский, на что моя любимая женщина лишь фыркает:

– Папа!

– Даша!

И я в шоке, если не сказать серьезнее. Наверное, лицо у меня вытягивается, а глаза округляются, так как и девушка, и ее отец (мать честная, вот это я попал) усмехаются на мою столь зависающую реакцию.

Повисает молчаливая пауза. Я пытаюсь собраться с мыслями и решить, как выпутываться из этой дурацкой ситуации, в которую сам же себя и загнал, а Даша с Затонским ждут моего вердикта.

Черт, надо что-то срочно делать. А главное – извиниться. Чувствую себя полным болваном или, как сказала Даша, клиническим идиотом. Даже хуже, но от этого проблема сама по себе не разрешится.

– Так, стоп! – я наконец-то прихожу в себя, по крайней мере, мыслить начинаю логически. – Затонский Леонид Петрович и Никольская Дарья, – делаю паузу, пытаясь судорожно вспомнить, однако моя спутница вовремя приходит на помощь:

– Леонидовна, – смотрит мне в глаза, продолжая заманивать в свой плен. – Так получилось, что отец не стал меня удочерять, поэтому я осталась на девичьей фамилии матери.

– Ты не рассказывала.

– Так ты не спрашивал.

Действительно, забыл поинтересоваться биографией своей любимой женщины, о чем сейчас сожалею. И мысленно бью себя по голове, чтобы в будущем не допускать подобных ошибок. Я знаю, что Даша любит лилии и хризантемы, морепродукты (желательно в больших количествах), персики, апельсиновый сок и омлет на завтрак, но я впервые слышу, что Затонский Леонид Петрович ее отец.

Да я даже не знаю, как зовут ее мать! Идиот клинический – это мягко сказано!

– Молодежь, я вам не мешаю? – мужчина подает голос, пока мы с Дашей играем в игру взглядов. Просто не можем отвести друг от друга глаз, так хочется снова прижаться к родному и любимому телу.

– Леонид Петрович, – я перевожу взгляд на своего будущего (очень на это надеюсь) партнера, чувствуя себя ужасно. Впервые в жизни мне безумно стыдно за свою несдержанность – чего проще было не наезжать на Дарью, а для начала просто задать интересующие меня вопросы. Уверен, она бы ответила честно, и я бы не выставил себя болваном. Но ревность, черт бы ее побрал, съедала изнутри и не давала трезво рассуждать. – Извините, пожалуйста, – делаю паузу, пытаясь подобрать