Механически, чуть перебирая ногами, я добрел до середины поляны, уже обильно сдобренной кровью. Тут не было трупов, их быстро убрали и даже стали готовить под поверженных свои костры. Но был я, пока был.

Удар… Небытие.

*……………*…………*

(Интерлюдия)

Кржак дрался неистово. Он ненавидел Крама и понимал, что не случись этого вызова, то первым делом, что нужно было сделать, так самому бросить вызов Краму. Это необходимое действие, когда верховный жрец племени Медведей, а так же хранитель традиций, утвердит Кржака лексом. Такой деятель, как Крам, непременно стал бы интриговать против Кржака. Ну а просто убить, выгнать в изверги просто нельзя по политическим причинам. Пока не станет понятно с властью, пока перед богами не дадут клятву все главы родов, действовать сурово и решительно невозможно, так и до бунта недалеко.

Крам никогда не был достойным бойцом в ритуальных поединках. Всех тех, кто мог вызвать на бой лекса, Тверд, так или иначе, но убирал подальше, часто посылал в бой, уменьшая количество достойных и решительных претендентов. Бывший лекс собирал вокруг себя только тех, кто будет лебезить перед вождем и выступать карающей дланью вождя.

Поэтому, с первых минут боя, Кржак стал доминировать, используя некоторые ухищрения, как то удар по ногам противника, постепенно отсушивая их. На второй минуте боя Кржаку удалось удачно перехватить руку Крама и он ее сломал, заведя за спину. На этом можно было останавливать бой и, если бы главный воин признал свое поражение, то Кржаку ничего не оставалось бы, как оставить проблему с Крамом нерешенной.

Но главный воин попытался достать Кржака оставшейся здоровой рукой и бывший старейшина, а нынче уже лекс, пусть и не утвержденный, подставил свое лицо. Хлесткий удар несколько помутил сознание Кржака, будь Крам полностью дееспособным, так и не упустил бы такого шанса, но этот удар — все, на что мог главный воин. А еще удар полностью развязал руки Кржаку и никто не посмеет сказать, что смерть в поединке была излишней жестокостью.

Уже скоро Кржак повалил противника на песок и стал его душить. Лишь только когда тело Крама обмякло, чуть задыхаясь, новый лекс племени Медведей, откинул своего поверженного врага и обратился к обществу.

— Признаете, ли вы правила и законы нашего племени? — спросил он.

Вперед вышел верховный жрец, являющийся так же дядей для убитого Тверда. Жрец посмотрел на Крама, после в сторону, куда уже унесли тело племянника, остановил взгляд на стоявшего недвижимым изваянием чужаке.

— Все по чести! — провозгласил Андрок, так звали жреца.

Жрец понимал, что здесь и сейчас он мог бы придумать что-то, что могло бы говорить о бесчестии, неправильности случившегося. Но Андрок был хитрым и изворотливым человеком, понимал, что его слова могут опротестовать многие, если не все главы родов. Он то знал, с какой надеждой все смотрели на каждого претендента быть лексом, что мало кто желал победы в поединках лекса. И теперь, когда племянник повержен, весь накопившийся гнев может обрушиться на род Тверда, в котором был и жрец.

— Но предстоит еще один бой! — провозгласил жрец.

Кржак медленно, вышел на середину поляны, ожидая, когда, еле передвигаясь, вперед выйдет и чужак, так удачно подвернувшийся недавно.

— Хлясь, — кулак нового лекса впился в скулу чужака и тот упал, не подавая признаков жизни.

Лекс племени Медведей испугался, что убил жреца Рысей. Кржак хотел оставаться в рамках договоренностей и войти в союз Рысей, оставаясь при этом лексом Медведей. Бывший старейшина рассчитывал на то, что, когда у него окажется обещанное железное оружие, его власть уже не сможет никто оспорить. А решение подчиниться Рысям станет обоснованным. Была обещана и торговля, которая по задумке Кржака даст серьезный толчок в улучшении благосостояния Медведей.

— Ну же, Андрок, посмотри, жив ли он! У Рысей все воины с металлическим оружием и оно метательное. Нам нужен союз с ними и тогда следующую зиму мы еще более сытно переждем, — выкрикивал лекс главный пункт своей программы развития.

Жрец наклонился и стал слушать дыхание у чужака. Оно было.

— Жив! — сказал Андрок.

— Его доставят в мое селение, там же состоятся переговоры с Рысями. Если кто против, то я готов ответить или даже согласится на поединок, — Кржак окидывал взглядом всех присутствующих.

Рядом с братом встал Држак, как и еще три самых сильных и внушительно выглядящих воинов рода Кржака.

— Мой род с тобой, лекс! — выкрикнул Никатр, глава одного из сильнейших родов племени Медведей.

Когда-то, когда Кржак основательно готовился к своему второму поединку с Твердом, у него были переговоры с иными главами родов. Никатр был одним из тех, с кем у Кржака были хорошие отношения. Мало того, вторая жена нового лекса — сестра Никатра. Так что, видимо, этот глава рода рассчитывал на то, что новый главный воин племени будет именно из числа родичей Никатра.

Признание лекса одного из сильных глав родов делало ситуацию таковой, что сейчас больше трети от всего количества Медведей подтверждали статус Кржака, как лекса. А еще и жрец, у которого в общине было более пятидесяти человек.

— Прими мою дочь в жены и я признаю тебя! — сказал еще один глава рода.

Традиция повязывать себя браком с представительницами родов была так же важной скрепой в племени Медведей, потому Кржак согласился. Четвертая жена, а по факту, так и третья, потому как первая уже не живет с Кржаком, должна быть у лекса.

— Четвертая жена для лекса обязательна, я принимаю твое предложение, — сказал Кржак.

*………….*…………*

— Крайя? — прохрипел я. — Почему я здесь или ты здесь?

— Очнулся! Он очнулся! — закричала девушка, и ее крик вызвал резкую боль в голове.

На выкрики девушки прибежал Рыкей и Карик. Не сказал бы, что они были сильно озадачены тем, что я лежу куклой, оба что-то жевали и выглядели очень даже довольными жизнью.

— Ну и хорошо, так и должно было быть, — сказал Рыкей.

— Где я? — задал я вопрос, так как уже смог сообразить, что в главном селении Медведей ни Рыкея, ни даже Крайи быть не должно.

Мне рассказали. Правда рассказ, если не брать во внимание один важный нюанс, не изобиловал интересными моментами. И нюансом было то, что я потерял много крови, от того и «потерялся». В ходе боя, когда я уже добивал Тверда, тот как-то, никто и не