Дверь была заперта снаружи на замок…

– Нет! Не может быть! – отчаянно закричала девушка. – Ну как же так? Так не бывает. Осознав, бесполезность всех своих действий, Натка заплакала в голос. От всхлипов становилось еще больнее, по всей видимости, острие сломанного ребра касалось легкого, отсюда и резь, и дышать тяжело. – Не может быть, – тихо простонала Натка, и сознание вновь покинуло ее.

В очередной раз, придя в себя, Натка вновь не спешила открывать глаза. Но, не потому что боялась оказаться в другом месте, а просто не хотела просыпаться. Когда она приходит в себя, то опять начинается все по новой: боль, голод, жажда и безысходность… Натка продолжала лежать, решив больше не принимать никаких попыток побега. «Пусть будет, что будет» – думала она. «Все равно выхода нет. Либо лежать и ждать смерти, либо Эдик чухнется и освободит ее. А может не Эдик. Какая разница? В любом случае, своими силами ничего сделать нельзя. Значит, остается только лежать и ждать. Другого варианта нет».

Пролежав неопределенное время, Натка вдруг услышала скрежет замка. И страх и радость мгновенно ворвались в ее голову. Это может быть, как и спасение, так и конец. Замерев, девушка стала прислушиваться. Ручка двери дернулась, и дверь начала открываться, причинив тем самым Наталье очередную боль. И она так и продолжала лежать возле нее, после того, как не смогла ее открыть.

– Что такое мне мешает войти? – услышала она голос Эдика. – Ух, ты! Сама приползла?

Натка молчала, боясь сказать что-нибудь лишнее и получить очередную порцию побоев, которую она просто-напросто не перенесет, так как даже элементарное шевеление ей приносит дикую боль.

– Что молчим? Ах, вот в чем дело! – развел руками мужчина. – Сбежать хотела? А дверка оказалась заперта. Да? – пнув девушку ногой, он услышал мучительный стон и внимательно посмотрел на нее. Если бы Натка не вскрикнула, то он бы подумал, что она мертва. Бледное, почти белое лицо, с огромными синяками под глазами. Бело-синие разбитые, опухшие губы, со следами засохших кровоподтеков. Заплывшие глаза, в которых самих глаз почти не было видно над нависшими огромными веками. А самое страшное, это темно синие руки и ноги, словно у покойника. Эдуард подошел к полуживой девушке и зачем то проверил пульс. Затем прикоснулся к ступням ног и быстро одернул руку.

– Ты подыхаешь, что ли? – отойдя немного назад, без иронии, спросил он.

– Эдик, умоляю, отпусти меня, – с трудом прохрипела Натка. – Или пристрели. Я больше не могу.

– Заговорила. Нет, отпустить я тебя теперь точно не могу.

– Развяжи хотя бы, у меня все затекло. Хотя бы на полчасика. Иначе, они отнимутся у меня, – Натка заплакала. – Ты же понимаешь, что я беспомощная сейчас.

Эдик задумался. С одной стороны, ее действительно надо развязать или хотя бы ослабить узлы, а то и до ампутации недалеко, а с другой стороны, от этой дамы можно ожидать чего угодно. Он развяжет, а она вскочит и набросится на него с ножом. Ведь вполне вероятно, что она сейчас притворяется. Хотя такие ледяные ноги… Достав из внутреннего кармана куртки пистолет, Эдуард навел его на Натку и сквозь зубы процедил:

– Не вздумай рыпнуться. Любое лишнее движение и я стреляю.

Подойдя к связанной девушке, он еще раз потрогал ее ноги и стал развязывать веревки. Сначала освободил ноги, а потом руки. Он обратил внимание, что каждый раз, когда он прикасался к ней, у девушки на лице появлялась болезненная гримаса. Натка лежала на полу, не шевелясь.

– Эдик, – тяжело прошептала она. – Можно еще одну просьбу. Пожалуйста.

– Обратно тебя связать?

– Нет. Пить. Хотя бы глоток воды.

– Пить или выпить?

– Пить, просто пить. Хотя и от выпить я бы не отказалась.

Эдик, молча, буравил ее глазами и, не говоря ни слова, вышел из дома, даже не заперев за собой дверь. У Натки заколотилось сердце: «Почему он дверь не закрыл? С учетом того, что она развязанная? Дает ей возможность сбежать или наоборот, понимает, что она сейчас ничего не сможет?» Но в любом случае, какой бы вариант не был, Натка, действительно, сейчас ничего не сможет сделать. Даже попытаться сбежать.

Вскоре он вернулся, держа в руках небольшой продовольственный пакет. Подойдя к столу, он выудил оттуда бутылку водки, пакет грейпфрутового сока, стаканчики, батон хлеба и обеденные лотки. Когда он открыл их, по комнате сразу разнесся запах жареного шашлыка. Натка повела носом и почувствовала, как закружилась голова, а желудок неприятно заныл. Она уже не помнила, когда последний раз ела. Поведя носом, девушка закрыла глаза, тяжело отвернула голову и непроизвольно заплакав, произнесла:

– Так даже немцы не издевались. Хоть краюху хлеба, но кидали. Я все понимаю, но ты не мог поесть в другом месте? Знаешь ведь, что я голодная. Зачем так-то издеваться?

– А чем я издеваюсь?

– Хоть хлеба дай. Я есть хочу. Просто кусок хлеба и глоток воды.

– А, ты об этом? – мужчина показал взглядом на стол. – Поешь сейчас, не скули. И попьешь.

– Правда? – Натка с благодарностью заморгала глазами.

– Кривда, – огрызнулся тот. – Покормлю, если молча лежать будешь.

Натка замолчала и принялась ждать, ловя манящие ароматы. Расставив все на столе, нарезав и разложив хлеб, он положил вилки и расставил стаканы и приказным тоном сказал Натке садиться за стол. Но попытка подняться ей не удалась. Руки и ноги не слушались, а движение в боку, вновь сменилось на острую боль.

– Я не могу встать, – простонала девушка.

Эдик встал, подошел и стал молча осматривать ее. Взяв ее за руку, он приподнял и отпустил ладонь. Рука, словно мякиш, упала обратно. Недолго думая, он принялся растирать запястья, локти, предплечья и ладони. Данная процедура, вскоре дала свой положительный результат. Руки начали немного чувствовать, жуткая синева немного сменила оттенок и Натка смогла пошевелить пальцами. С ногами он проделал то же самое.

– Ну все, вставай, – дал необычное заключение Эдик.

– У меня ребро сломано, я шевелиться не могу.

– А на фига я тогда тебе ноги с руками растирал? – удивленно пожал плечами Эдик.

– Потому что их я не чувствовала.

Ладно, сейчас попробую. Схватив Натку подмышки, он резко дернул, пытаясь поставить ее на ноги, но вместо подъема услышал дикий крик девушки:

– Эдик, не трожь! Я же говорю ребро сломано! Не шевели меня, пожалуйста.

– Ну и лежи здесь, – буркнул Эдуард и пошел к столу. Открыв бутылку, он налил себе чуть меньше половины стакана и сразу опустошил его до дна, занюхав куском хлеба. Потом немного подумал и налил еще одну порцию во второй стакан и подошел