сразу научился разбирать его скороговорку, этакий невнятный рев — что-то среднее между голосом фагота и рычанием фельдфебеля, для которого все на свете глухие. А когда Филип волновался, то и вовсе было трудно его понять.

— Кто это? — спросил я, обозревая подростка.

Филип явно обиделся.

— Это тот человек, сэр, — проревел он, будто объясняя что-то несмышленому ребенку. Потом нежно посмотрел на своего протеже и хлопнул беднягу по спине так, что тот едва не слетел с веранды.

— Вижу, что человек, — терпеливо сказал я. — А что ему надо?

Он свирепо нахмурил брови и снова хлопнул дрожащего парня между лопатками.

— Говори, — промычал он, — говори, маса ждет.

Мы ждали с интересом. Парнишка потоптался на месте, растерянно пошевелил пальцами ног и робко улыбнулся, не отрывая взгляда от земли. Мы терпеливо ждали. Вдруг он поднял глаза, снял головной убор, кивнул и чуть слышно молвил:

— Доброе утро, сэр.

Филип посмотрел на меня с широкой улыбкой, словно это приветствие вполне объясняло приход парня. Решив, что мой повар от природы не наделен даром искусного и тактичного следователя, я сам стал задавать вопросы.

— Мой друг, — сказал я, — как тебя зовут?

— Питер, сэр, — жалобно промямлил он.

— Его зовут Питер, сэр, — рявкнул Филип, на тот случай, если я чего-то недопойму.

— Ну, Питер, так зачем же ты ко мне пришел?

— Маса, этот человек, ваш повар, сказал мне, что масе нужен человек передать что-то в Эшоби, — удрученно сказал парнишка.

— А! Так ты из Эшоби? — осенило меня.

— Да, сэр.

— Филип, — сказал я, — ты врожденный болван.

— Да, сэр, — радостно согласился Филип.

— Почему ты не сказал мне, что он из Эшоби?

— Ва! — ахнул Филип, потрясенный до глубины своей фельдфебельской души. — Я же сказал масе, что это тот человек.

Махнув рукой на Филипа, я снова обратился к парнишке:

— Слушай, мой друг, ты знаешь в Эшоби человека, которого зовут Элиас?

— Да, сэр, я его знаю.

— Отлично. Так вот, скажи Элиасу, что я опять приехал в Камерун ловить зверей, ладно? Скажи ему, что я прошу его опять работать у меня охотником. Скажи, чтобы он пришел в Мамфе поговорить со мной. Скажи ему, что этот маса живет в доме масы OAK, понял?

— Понял, сэр.

— Молодец. А теперь быстро иди в Эшоби и передай все Элиасу. Я дам тебе сигарет, чтобы тебе было весело идти через лес.

Он принял в сложенные лодочкой ладони пачку сигарет, кивнул и широко улыбнулся.

— Спасибо, маса.

— Хорошо… теперь иди в Эшоби. Счастливого пути.

— Спасибо, маса, — повторил он, сунул сигареты в карман своей редкостной рубахи и зашагал вниз по аллее.

Элиас пришел через двадцать четыре часа. Когда я раньше останавливался в Эшоби, он был одним из моих постоянных охотников, и я по-настоящему обрадовался, увидев тучного африканца, который шел вперевалку по аллее. Узнав меня, он просиял. Мы обменялись приветствиями, Элиас торжественно вручил мне дюжину яиц, тщательно завернутых в банановые листья, а я подарил ему сигареты и охотничий нож, который привез специально для него из Англии. Потом мы перешли к делу — разговору о животных. Элиас рассказал мне, на каких животных охотился и что поймал за восемь лет моего отсутствия, поведал, как живут мои друзья-охотники. Старика Н’аго убила лесная корова, Андраю укусил за ногу водяной зверь, ружье Сэмюэля взорвалось, и он (вот потеха!) остался без руки, а Джон недавно убил самую большую на памяти людей лесную свинью и продал мяса на два с лишним фунта. А затем я услышал нечто такое, что заставило меня насторожиться.

— Маса помнит птицу, которая очень нравилась масе? — спросил он своим сиплым голосом.

— Какую птицу, Элиас?

— Да ту самую, у которой на голове нет перьев. Последний раз, когда маса жил в Мамфе, я приносил ему двух птенцов.

— Птица, которая обмазывает гнездо глиной? У которой красная голова? — спросил я с волнением.

— Ну да, маса, — подтвердил он.

— Ну и что ты хочешь про нее сказать?

— Когда я услышал, что маса вернулся в Камерун, я пошел в лес искать эту птицу, — объяснил Элиас. — Я помнил, что масе эта птица очень понравилась. Вот и пошел искать. Два, три дня в лесу искал.

Он помолчал, задорно глядя на меня.

— Ну?

— Я нашел ее, маса. — Он расплылся в широчайшей улыбке.

— Нашел? — Я не верил своему счастью. — Где это… где она обитает… сколько птиц ты видел… какое место?

— Это там, — продолжал Элиас, прерывая поток сбивчивых вопросов, — там есть одно место, где очень большие скалы. Она на горе живет, сэр. Ее гнездо в больших скалах.

— Сколько гнезд ты видел?

— Три гнезда, сэр. Но одно гнездо не готово, сэр.

— Из-за чего такой шум? — полюбопытствовала Джеки, выйдя на веранду.

— Picathartes, — коротко ответил я.

К чести Джеки, она знала, что это такое.

Picathartes, плешивая сорока, — птица, которая всего несколько лет назад была известна лишь по немногим шкуркам в музеях. Только два европейца видели ее на воле. Сесил Уэбб, тогда штатный коллектор Лондонского зоопарка, сумел поймать и вывезти живьем первый экземпляр этой необычной птицы. Через полгода, когда я был в Камеруне, мне принесли два взрослых экземпляра. К сожалению, я не довез их до Англии: они погибли от аспергиллеза, очень опасной болезни легких. И вот теперь Элиас нашел целое гнездовье, причем похоже, что мы, если нам повезет, сумеем взять и вырастить птенцов.

— Эти птицы, у них есть птенцы в гнездах? — спросил я Элиаса.

— Может быть, есть, сэр, — неуверенно ответил он. — Я не смотрел в гнезда. Боялся спугнуть птиц.

— Ясно, — сказал я, поворачиваясь к Джеки. — Остается только одно — отправиться в Эшоби и посмотреть. Вы с Софи останетесь здесь присматривать за нашей коллекцией. Я возьму с собой Боба, и мы дня два потратим на плешивую сороку. Даже если нет птенцов, интересно поглядеть эту птицу на воле.

— Хорошо, — согласилась Джеки. — Когда идете?

— Завтра, если найду носильщиков. Позови Боба, скажи ему, что мы наконец-то отправляемся в настоящую экспедицию. Пусть приготовит свои змеиные ловушки.

На следующий день, рано утром, когда еще было сравнительно прохладно, к дому Джона Хендерсона пришли восемь африканцев. Поспорив, как обычно, кому что нести, они взгромоздили наше снаряжение на курчавые головы и зашагали к Эшоби. Форсировав реку, наша маленькая колонна пересекла луг, где мы так неудачно охотились на питона, потом вошла в таинственный лес. Тропа на Эшоби петляла и извивалась между деревьями, вычерчивая зигзаги, которые привели бы в отчаяние древнеримского строителя дорог. Иногда она пятилась, огибая огромный камень или упавшее дерево, в других