В холле, окруженный мощными бойцами с крестом на бронежилетах, стоял кардинал в красной сутане, держащий в руках ковчежец. От небольшого ящичка, практически видимые, в разные стороны разбегались волны неистовой мощи, окрашенные в прозрачно-белый слепящий свет.

Служащие, не бывшие людьми, кричали, падая на колени и сворачиваясь младенцами. Некоторые тут же, меняясь на глазах, возвращались в настоящие формы. Мелькала шерсть, копыта, хвосты, рога, вздыбленные фаллосы и всегда набухшие лона бесов, инкубов, суккубов и прочей твари.

Лиза, видя это, разрывалась. Вчерашние знакомые становились сами собой, отвратительными и ужасными. Но рядом… рядом был ее Деймон, такой прекрасный в бледности после никак не затягивающихся ран. Наверняка, он был другим, не таким, как эти… как те, кого она считала обычными мужчинами и женщинами.

Рассыпавшиеся по огромному зданию крестоносцы делали свою привычную работу.

Нагую девчушку-горничную, покрывшуюся до пояса чешуей, приколотили к статуе дриады. Вышедшая вперед фигура безжалостно направила на нее дымящийся хищный клюв огнемета. Жертва закричала, когда пламя охватило ее всю.

— Ведьмы должны гореть! — Прелат в холле разил одними звуками своего трубного голоса. — Жгите гнездо дьявола. Истребите поганых демонов. Не жалейте никого. И да рассудит нас Бог!

И крестоносцы делали это. Пулями, клинками, топорами, копьями, боевыми молотами и палицами. Отель плыл кровью, человеческой и чуждой, кричал сотнями голосов, наполнялся смертью и страданиями.

— Во грехе рожденные лишь огнем очистятся!

Возле его ног полыхали несколько обугленных костяков.

— Во имя Господа нашего!

Огромного демона, вчера бывшего гостем люкса, пронзили стрелами-распятиями. Стреножили серебряными цепями, заставив опуститься на колени. Такой же цепью примотали подхваченную вечером продажную девку из порта, решившую подзаработать. На ее спине, свежий и еще больной, багровел отпечаток копыта демона, купившего не только юную наглую и жадную плоть, но и такую же душу.

Расплата оказалась скорой и болезненной.

Когда двое в рясах подняли вверх клинки, Лиза зажмурилась. Со стуком упали на пол две головы, рогатая и длинноволосая. Святая вода зашипела, вылитая на рухнувшие трупы.

— Никто не уйдет живым! Да искупятся грехи страданием!

Пули разрывали все без разбора. Шкуру ли беса или кожу официантки, мясо монстра или плоть портье. Смерть забирала свое, направляемая крестом и благословениями.

Война, идущая веками, склонилась сейчас к одной из сторон. Небесное воинство уделывало притон Темных, как бог черепаху. Жгло, топило в крови, разрывало крючьями боевых бичей-кошек.

Гера!

Гера оказалась зажата тремя крестоносцами. Отступала по коридору с окном. Внизу жадной пастью раскинулся обрыв. Впереди троица ухмыляющихся бородатых лиц, решивших поиграть с дьявольской прислужницей, судя по всему. «Ох, какая фигурка, у-у-у,» — так и кричало лицо одного, мечтающего швырнуть рыжую на пол и навалиться сзади. А грехи ему уже отпущены.

Сзади рыкнуло. Обернуться не успел ни один. Серо-снежная мохнатая громада возникла почти из пустоты, разнеся в щепки простенок. Когти и клыки оборотня почти сразу превратили солдат в фарш. Но позади уже топали их товарищи, вооруженные тем же серебром и пулями.

Гера всхлипнула, глядя на любимого. И тут же, подхваченная мощными лохматыми лапами, ойкнула.

Звон выбитого стекла, свист ворвавшегося ветра. И падающее вниз сердце. Так же, как они падали к скалам. Но теперь свободные. Гера прижалась к Ликаону, вглядываясь в звериные глаза. Тот рыкнул и обнял крепче, со всех сторон прикрыв сильным телом. Но она уже видела несущиеся навстречу острые огрызки прибрежных скал…

Поля металась по этажу, испуганная и заплаканная. Ей некуда было бежать. Но она так хотела жить. И…

На повороте ее сбили с ног. Она упала. Оглянулась и застыла.

Лонни, ее Лонни, лежал тут же. С переломанной ногой и левой кистью. Смотрел на нее и тянул уцелевшую руку.

— Чего церемонимся, — прогудел солдат, ломая вторую руку, — прилюдно не сожжешь, не поймут. Девка нужна?

— Да в расход ее… Хотя люблю таких, голенастых тощих лярв, — второй облизнулся, — глянь, какие лодыжки тонкие и гладкие. Может, покараулишь, а я ее вон там…

Лонни гневно сжал губы, глядя на потихоньку замерзающую внутри Полю.

— А давай. — Согласился солдат. — Только потом…

— Потом двое суток в часовне на коленях.

— Сойдет!

Женщина в сером и вышитым крестом возникла рядом с ними беззвучно.

— Помогите братьям на втором этаже. А я подумаю насчет этих.

Оба солдата испуганно кивнули. И пошли прочь.

Женщина остановилась рядом с Полей. Покосилась на всхлипывающего от нестерпимой боли Лонни.

— Твой?

Поля кивнула.

— Любишь?

Кивок.

— Один шанс. Используй.

Скрипнула печать с крестом, металлическая, как-то державшаяся на стене. Скрипнул шарнир, проворачивая потайную дверь.

Поля хотела что-то сказать. Но не успела. Снизу бежали. Она подхватила Лонни и потащила его вниз, в темноту и жизнь.

Они замерли на площадке в Башне Деймона. Дверь тряслась от ударов крестоносцев. Их загнали в мышеловку.

Ифрит смотрел на них обоих и думал. Пока позади вдруг не мяукнуло. Федор обернулся, удивленно глядя на Кота. И на надетый ошейник с блестящим гранены зерном внизу.

Лиза охнула. Ифрит встал на колено, прижав руки ко лбу. Кот мяукнул, настороженно и вопросительно.

— Я выполню твою последнюю волю, моя Богиня.

Он повернул плачущие огненные глаза к Лизе и Деймону.

— Ты знаешь, что делать с зерном?

Деймон кивнул.

— Ее сила в нем. И ее дом. Она отдает все ей. Береги их.

— Я почти умер. — Прохрипел хозяин. — И не смогу ничего. Слаб.

Ифрит кивнул.

— Я выполню ее волю. Возьми меня за руку.

— Нет.

— Да. — Сказал жестко, не давая выбора.

Деймон выдохнул и неохотно протянул руку.

— Ты уверен?

Лиза недоуменно смотрела на них. Что?!

Вспыхнули алые искры между двух ладоней. Вспыхнул ифрит Федор. Потек алой лавой в кричащего от боли хозяина. И пропал.

А Деймон, стряхнув разом осыпавшийся с него пепел, встал. И расправил огромные черные крылья.

— Возьми кота.

Она выполнила просьбу. Прижала мохнатого к себе.

Деймон посмотрел в ее глаза, наплевав на грохочущую и почти подавшуюся дверь за спиной.