Голоса звучали рядом. Матросы со скайвы в измазанной грязью одежде, вооруженные топорами, появились на краю болота. Между ними, хромая, шел долговязый капитан с саблей в руках. Позади отряда медленно ползло что-то серебристое.

Они остановились, услыхав шум сбоку. Аха поглядел туда. Высокий воин в бело-голубом плаще, наброшенном поверх доспеха, вышел к болоту. За ним показался второй, затем третий, четвертый – все несли на плечах двуручные мечи. Предводитель остановился, увидев матросов, что-то угрожающе прокричал, и капитан выкрикнул в ответ проклятие. Позади него стоял уже большой отряд матросов.

Захлопали крылья, несколько птиц взлетели над кронами. Все повернули головы.

Воины Холодного Цеха появились справа от Аха, матросы были перед ним, и теперь слева между деревьями возник сутулый человек в темно-зеленом плаще. Лицо скрывал капюшон. Опираясь на тонкий, поросший мертвыми ветками посох, он неторопливо шел к болоту. Одна за другой из лесного сумрака выныривали фигуры – вскоре их стало столько, что беглец сбился со счета, теперь к островку приближалось небольшое войско.

Капитан отдал приказ, матросы пошли вперед, позади них, поскрипывая, двинулась серебристая машина. Предводитель в бело-синем плаще, пожав плечами, что-то проворчал, и воины с двуручными мечами последовали примеру матросов.

Раздались фырканье и плеск. Все оглянулись – из глубины болота, разбрызгивая воду, на четвереньках бежали десятки лохматых существ, и позади них, растянувшись длинной цепью, шли люди в мехах.

Лес огласился лязганьем, треском веток, плеском. Четыре армии с четырех сторон сходились к одному месту. Ахасферон вцепился в корягу, присев, вырвал ее из земли и поднял. Теперь в обеих его руках было оружие. Великий грешник оскалился, потрясая дубинками, повернулся кругом.

– Мир! – проревел он, скользя взглядом по приближающимся врагам. – Ради всех моих грехов – ты не оставишь меня!

Если бы Айке Колбор знал, что этим вечером у него снесет крышу, то наверняка вел бы себя иначе. Возможно, не стал пить вечерний чай, прогулялся бы лучше по руинам вдоль Разлома на сон грядущий… Возможно. Но день прошел как обычно, ничто не предвещало беды: гном покопался в огороде, починил ворот колодца, затем, вооружившись иглой и суровой нитью, сел позади дома латать прореху на рукаве старого кафтана.

Домик Айке стоял у Разлома. По одну сторону, за огородом, тянулись руины давно разоренного маленького королевства Риаполья и пустошь, а дальше начинался Кошачий лес. По другую, на дне огромного провала, тускло поблескивали в лучах осеннего солнца крыши и арки Мертвого Тертикса. Строго говоря, до Тертикса, где правила королева Питона, было не так уж и далеко. Но владение мертвых находилось на дне Разлома, а домик гнома – наверху, и Айке Колбор не представлял себе, как можно преодолеть это расстояние. Хотя, конечно, существуют ведь ковчеги… но не здесь. Не на окраине развалившейся из-за магических войн Империи, не в захолустье леса Аруа.

Он закончил с кафтаном, когда уже начало вечереть. Далеко внизу зажглись блуждающие огни, высветили покатые поверхности из темного мрамора, башни и гладь искусственных озер посреди голой каменистой пустоши. К ночи похолодало. Колбор почесал седую бородку, надел кафтан и встал. Можно теперь попить чаю, доесть приготовленные еще в обед пирожки, хлеб с вареньем – да и спать.

Войдя в дом, он зажег масляную лампу. Свет озарил знакомую обстановку: отличной работы мебель, печку, связки трав под потолком, круглую железную плиту. Домик у гнома был небольшим и уютным. Он жил здесь в одиночестве уже множество лет.

Айке разжег дрова в плите, поставил чайник и принялся накрывать на стол. Рядом стояло большое кресло, которое он сам когда-то сделал, – с резными ножками и подлокотниками в виде горгулий. Айке вообще был гномом мастеровитым, а уж плотницкое дело знал отлично. Но Риаполье разрушено давным-давно, те немногие соплеменники, кто остался жив, покинули здешние места, и никому его таланты не нужны…

Он поставил на стол тарелку с пирожками, намазал хлеб вареньем и сел в кресло. Закипела вода. Айке заварил чай, пока тот настаивался, съел пирожок. Налил благоухающую янтарную жидкость в глиняную чашку. За небольшим круглым оконцем уже стемнело. Ветер, разгоняясь над пустошью, врывался в руины и гудел в лабиринте разрушенных построек. Айке съел еще один пирожок, задумчиво глядя на стену, где висели три портрета в деревянных рамах: жена и дети, мальчик с девочкой. Они погибли тогда, во время катастрофы и разрушения Механического Дворца, где обитал король Риаполья. Потому-то гном и не ушел вместе со всеми – решил провести остаток жизни там, где под обломками сгинула семья. Колбор отвел взгляд и сел поудобнее. Поставил ноги в стоптанных, когда-то роскошных, а нынче совсем обветшалых остроносых сапогах на квадратный люк, прикрытый старой мешковиной. В подполье у него лежали всякие запасы. Скоро зима, пожалуй, надо отправляться на охоту… Встрепенувшись, Айке взялся за чашку, медленно поднес ее к губам, подул, сделал первый, самый сладостный глоток – тут-то крышу и снесло.

Позже, вспоминая все произошедшее, Колбор удивлялся, как он вообще остался жив. Со стоном и треском крыша его домика канула во тьму. Стены накренились, Айке заорал, опрокинув чай себе на грудь. Из плиты посыпались красные угли. В следующее мгновение Колбор оказался лежащим между бревнами лицом вверх, а совсем низко над ним, грозя размазать тело по полу, медленно двигалось нечто огромное, темно-серое, покрытое сеткой толстых веревок. Взвизгнув, гном пополз на спине, упираясь в пол локтями и каблуками. То, что сломало крышу, опускалось. При этом оно двигалось вперед, к обрыву, причем куда быстрее, чем полз Колбор, и надо было что-то делать: еще немного, и его расплющит. Айке вцепился в веревки. Его поволокло вперед. Раздался надсадный хруст. Гнома приподняло, и он вонзил острые носки сапог туда, где веревки прижимались к темно-серой поверхности. Его начало вдавливать в пол, кости маленького гномьего тела затрещали, Айке захрипел от боли и страха… И тут стало легче.

Он висел, будто улитка, прилипшая к днищу корабля. Корма эфироплана еще вдавливалась в пол разрушенного домика, но средняя часть и нос находились уже над Разломом. Летающий ковчег накренился, его качнуло – и обрыв остался позади. Айке, тихо постанывая от пережитого ужаса, некоторое время висел неподвижно, а холодный ветер гудел вокруг. Пахло терпентином и льняным маслом – этой смесью обычно пропитывались емкости эфиропланов. Гном пополз, цепляясь за веревки руками и ногами. Поверхность из горизонтальной стала наклонной, а затем и вертикальной.

Ковчеги бывают разных форм и размеров, от одноместных юрких джиг с крыльями и рулевыми подковами до неповоротливых громадин с мачтами и килями. Айке уже понял, что его домик разрушил слепень – громоздкий военный эфироплан, какие обычно строят на востоке. Емкость была накрыта треугольной палубой с опускающимися далеко вниз бортами, вдоль которых висели массивные железные щиты. Они одновременно и защищали борта, и служили противовесом, чтобы при сильном боковом ветре или таранном ударе ковчег не перевернулся.