Я пересел в уголок, чтобы не сидеть на дороге, и стал наблюдать за местными завсегдатаями. От меня не укрылись целеустремленность, с какой они напивались, и отчаянная жажда удовольствий. Я никогда не понимал такой преданности Новому году, но, возможно, все потому, что я чаще всего встречал Новый год один или с Моной. А может, я просто не мог понять, чему все так радуются. Прошел еще один год. Ушел навсегда, канул в прошлое. Ему на смену пришел другой.

Мне захотелось на воздух. Здесь я не мог думать.

Я понял, что мне негде жить.

Терция, хотя я ни о чем ее не просил, принесла мне закуску. Я поблагодарил ее и спросил, могу ли нанять домик на ночь. Она меня не слышала. Пришлось ей приложить ухо к моим губам. Я повторил вопрос. Кожа у нее блестела; от нее пахло потом и табаком. Она одновременно нахмурилась и рассмеялась.

— В канун-то Нового года?

Потом она пошла отнести четыре кружки пива.

Я ел жареную баранину, картофельный салат, салат из трех видов фасоли, сырную булочку и виноградный джем. В зале становилось все шумнее. В очередной раз пробегая мимо, Терция плюхнула передо мной связку ключей. Брелок был в виде серебристого дельфинчика с бусиной вместо глаза. Она склонилась над стойкой и приложила губы к моему уху.

— Иди прямо мимо гаражей. Последний дом слева, синяя дверь. Бери комнату с одной кроватью.

Потом она ушла.

Я отпер синюю дверь. В руках у меня была черная спортивная сумка.

В углу мерцала лампа из вулканического стекла; гостиную заливал теплый оранжевый свет. Сказать, что комнатка была заставлена, — значит ничего не сказать. Потолок был обит материей — сине-зеленой, с индийским узором. Стены сплошь увешаны картинами маслом, гравюрами и рисунками. На них — вымышленные или мифологические фигуры, единороги, гномы. Принцессы с невероятно длинными волосами. Каждая картина была подписана большими округлыми буквами: «Саша».

Значит, насчет гончарного или ювелирного дела я ошибался. Все-таки она художница — конечно, не блестящая, но и не самая плохая. Так, серединка на половинку.

Тяжелые шторы были задернуты. На полу лежал мохнатый ковер. У противоположной стены — стеллаж с книгами. Диван и два кресла, кофейный столик, на столике пепельница, три книги и плетеная корзинка. В корзинке лежали такие же, как у меня, брелки в виде дельфинчиков с глазами-бусинами.

В комнате пахло благовониями.

Слева находились две спальни, справа — кухонька и ванная.

Спальня с односпальной кроватью была обставлена более по-спартански. Одеяло сшито из больших кусочков, на стене всего одна картина. Сцена при луне: длинноволосая принцесса стоит спиной к наблюдателю и протягивает руку к детенышу единорога. Я поставил сумку на кровать, расстегнул «молнию», достал «глок» и сунул его в прикроватную тумбочку. Сбросил туфли и носки, нашел пакет с умывальными принадлежностями и выложил его на кровать. Взял мобильник и позвонил в больницу. Прошло несколько минут, прежде чем к телефону подошла медсестра из блока интенсивной терапии. Она сказала, что состояние Эммы без изменений.

— Но мы живем надеждой, мистер Леммер!

Я позвонил Би-Джею, поскольку в ночь дежурил он.

— Все тихо, — сообщил он.

Жанетт Лау ответила после второго гудка.

— Зюйд-ост нас просто сдувает, — заявила она.

Даже издалека я слышал завывания ветра. На заднем плане слышались голоса и слабый шум морского прибоя. Интересно, где и с кем она празднует канун Нового года?

— Номерные знаки на твоем «джипе» фальшивые. Ты где?

— Вряд ли тебе будет интересно.

— Успехи есть?

— Нет. Но я стараюсь.

— Не спеши, — заявила она.

Я взял пакет с полотенцем и пошел мыться. Когда я включил свет, оказалось, что вся ванная выполнена в синей гамме. Все белые кафельные плитки были расписаны вручную узорами, рыбками, дельфинами, ракушками и водорослями. На туалетном столике стояло четырнадцать свечей. Здесь была только ванна, душа не было. На краю ванны у стены в ряд стояли бутылочки: масла, кремы, шампуни и соли для ванны с травами.

Я открыл краны и разделся. Сначала подумал, не поэкспериментировать ли с солью для ванны.

Засмеялся над самим собой.

Вошел в ванну и лег в горячую воду.

Издалека доносились громкая музыка и радостные крики. Я глянул на часы. До полуночи целых два часа.

Я закрыл глаза и приготовился думать.

Забудь об огорчении! Забудь о том, что тебя окружает. Вспомни все, что было. Объективно. Отстраненно. Я медленно и тщательно раскладывал все факты в ряд, как костяшки домино. Из-за чего все началось? Что породило всю цепь событий? Как бы я ни вертел костяшками, все сводилось к одному: звонок Эммы инспектору Патуди.

Осторожно, шаг за шагом, я двинулся от отправной точки. Нападение на Эмму. Убийство Волхутера. Нападение на нас. Убийство Эдвина Дибакване.

Мысли мои потекли в новом направлении. Вначале загадочные экотеррористы, скрывающиеся за латинскими буквами «H.B.», не нарушали закон. Их действия были относительно безобидными. Постепенно они перешли к поджогам и нападениям на людей. И вот дошли до убийств. Первым сорвался Коби де Виллирс. Началось с покушения на Эмму, вскоре после этого последовали смерти Волхутера и Дибакване.

В чем дело? Что послужило катализатором? Почему так внезапно?

Я не знал, да и не это меня волновало.

Почему костяшки домино начали рушиться? Сначала был телефонный звонок. Потом второй. Я выпрямился в ванне и прижал ладони к вискам. Думай! Третий звонок? Четвертый? Нет, телефонного звонка не было. Или был? Как прошел тот день, когда Эмма стояла под дождем?

Мы пили кофе на веранде. Волосы у нее растрепались, на губах играла насмешливая улыбка. Она тогда позвонила в «Могале». Ей перезвонил Бранка. Два звонка. Но тогда мы еще не знали о записке, переданной привратнику. Приходил Дик, флиртовал с ней, приходила Сьюзен — рассказать о записке. Мы пообщались с привратником Эдвином, мощным, как скала. Потом мы поехали в «Могале». Вместе с Бранка осмотрели комнату Коби, увидели кровавый отпечаток на дверце сейфа и уехали. На обратном пути на нас напали.

Что я упускаю из виду?

Как они узнали об Эдвине и записке? Как они узнали, куда мы поедем и где лучше устроить засаду?

Я снова принялся вспоминать то утро. Мы получаем записку из рук Эдвина. Эмма расспрашивает его. Дает ему деньги.

Мог ли кто-то видеть нас, пока мы беседовали с Эдвином у ворот «Мололобе»? Следили ли за нами и заметили ли, что Эмме была передана записка?

Территория «Мололобе» окружена высоким забором; по обе стороны от дороги — высокие заросли. У ворот я не заметил ни одной машины. Вдали тоже. Но даже если где-то прятался шпион с биноклем, они все равно не сумели бы разобрать, что написано в записке.