Джонатан прижал ее к себе.

– Я видел, как Куинлан поднимается по лестнице. Что-то в его взгляде насторожило меня. Не знаю, что именно, но у меня мурашки побежали по телу. Мэр, наверное, принял меня за сумасшедшего, когда я оттолкнул его и помчался по лестнице наверх. Это моя вина, – поспешно добавил он. – Ты оказалась права относительно Куинлана, но я был слишком занят тобой, чтобы думать об этом человеке.

– Никто не может заглянуть в душу другого, – сказала Реджина. – И ты ни в чем не виноват. Не ты отравил его сердце и разум.

Их губы встретились в страстном поцелуе.

– Я испугалась, – тихо произнесла Реджина. – Как же я испугалась! Боялась умереть, не сказав тебе о своей любви.

– Теперь ты можешь повторять мне это каждый день, – заметил Джонатан.

– Я так и буду делать, – пообещала Реджина и, задрожав, прошептала: – Он был сумасшедший.

– Ш-ш-ш, не думай о нем, – сказал Джонатан. – Город переживет этот шок, и жизнь войдет в свою колею. Все будет как прежде.

– Не все, – возразила она, думая о предстоящих переменах в их жизни.

– Какого черта ты делала на крыше? – спросил Джонатан.

– Пошла подышать свежим воздухом, – ответила Реджина. – Не знаю, почему это называют утренним недомоганием, если чувствуешь себя плохо в десять вечера.

Джонатан на мгновение затих, потом воскликнул:

– Ты беременна!

Реджина радостно засмеялась:

– Да!

Они стали раздевать друг друга, и тут Реджина вспомнила про гостей.

– Бисби проводит их, – сказал Джонатан, стягивая с нее нижние юбки, касаясь ее все еще плоского живота. Он улыбнулся. – Ты уверена?

– Да. Через несколько месяцев я буду ходить по дому, переваливаясь как гусыня.

– Только по дому. Но не на крышу, – сказал Джонатан. – И никаких суфражистских собраний. До тех пор, пока не родится мой сын.

– А что, если девочка?

– Да пусть будет хоть дюжина дочерей, – сказал он и рассмеялся, когда Реджина швырнула в него подушку. – Я буду любить их, как люблю их мать.

– К тому времени как они вырастут, у них будет право голоса, – гордо заявила Реджина. – Я об этом позабочусь.

Джонатан зарычал и спрятал лицо у нее на шее.

– Я тоже не хотела влюбляться в тебя, – призналась Реджина. – Ты не украл мое сердце, ты его соблазнил, но это дела не меняет. Я не мыслю себе жизни без тебя.

– Значит, договорились, – сказал Джонатан. – До конца наших дней мы будем любоваться звездами и делать детей.

– И рисовать, и подписывать петиции в защиту женщин, и любить друг друга.

– Главное – любить друг друга, – согласился Джонатан. – И все-таки я предпочитаю сыновей. Дочери обычно идут по стопам своей матери. Одной страстной женщины в этом семействе более чем достаточно.

– Страсти никогда не бывает слишком много, – возразила Реджина и остаток ночи доказывала это мужу.

– Папа, папа! Иди скорее сюда!

Джонатан поднялся навстречу сыну Мэтью, вбежавшему в библиотеку.

– Что случилось?

– Абби, она забралась на дерево.

Джонатан поспешил к двери. Реджина подарила ему четверых сыновей и одну дочь. Абигайль Элизабет Паркер, пяти лет от роду, очаровательная, как ее мать, была сущим чертенком.

Джонатан пошел за сыном через дом к заднему входу. Из-за угла дома появился уже постаревший Бисби с лестницей. Остановившись под раскидистым дубом, Джонатан улыбнулся малышке с ангельским личиком усевшейся на ветке футах в двенадцати от земли.

– Что это вы там поделываете, юная леди? – спросил он строго.

Абби улыбнулась отцу.

– Хочу посмотреть, как высоко я могу забраться.

Джонатан снял пальто, отдал его Бисби и велел Абигайль сидеть тихо.

– Папа сейчас тебя снимет оттуда. Не бойся.

– Я и не боюсь, – звонким голосом ответила девочка. – Мне здесь нравится.

Джонатан чертыхнулся про себя.

– На этот раз я ее отшлепаю, – заверил он Бисби. – Вот увидишь.

Бисби кивнул, хорошо зная, что ничего подобного хозяин не сделает. Маленькая Абби могла обвести вокруг пальца любого мужчину в доме одним только взглядом своих серебристых глаз, в том числе и отца.

– О Боже! – воскликнула Реджина, выходя из дома со своим вторым сыном, Ричардом. Она была в детской с новым пополнением семейства, Бенджамином, здоровеньким мальчиком трех месяцев от роду. Ее взгляд скользнул по лестнице, и она увидела на ветке свою маленькую дочку. Подол платья Абби был порван, белые носочки в грязи.

– Ради всего святого, что она там делает? – спросила Реджина.

– Проверяет, как высоко может забраться, – сказал Джонатан. – Это ты виновата.

– Я виновата!

– Ты постоянно говоришь ей, что она сможет продвинуться в жизни, если захочет, – проворчал он. – Когда в следующий раз отправишься на встречу суфражисток, моя дочь останется дома.

– Я говорила продвинуться, а не взобраться, – возразила Реджина. – Не ворчи, лучше сними ее, пока она не упала.

– Я не упаду, – заверила их Абби. Она болтала ногами и смотрела на мать. – Папа меня спасет.

– Только этим и занимаюсь, – посетовал Джонатан. Он поднялся по лестнице до ветки, на которой как птичка сидела его дочь, подхватил ее на руки и спустился вниз. Отряхнул руки и строго сказал: – А теперь марш в свою комнату, юная леди. Немедленно.

Абби кивнула, поблагодарила отца за помощь и стремглав помчалась в дом вслед за матерью и братьями.

– Видишь, сколько у меня седых волос, – показал Джонатан на свои виски. – И каждым седым волосом я обязан Абигайль.

Реджина засмеялась.

– Не только. Ричарду, Эдварду и Мэтью тоже. После трех сыновей-буянов тебе захотелось тихую, послушную дочку.

Ричард и Мэтью пожали плечами и убежали. Они уже привыкли к ежедневным спасениям их маленькой сестры и спорам родителей по этому поводу. Их сначала удивляло, как люди, которые вечно спорят, могут без конца целоваться, обниматься и улыбаться друг другу. Но Бисби заверил их, что это совершенно нормально, и мальчики перестали волноваться по этому поводу.

Джонатан взглянул на свою жену. Она все еще была красива, как и в первый день их встречи, несмотря на то что за двенадцать лет родила ему пятерых детей. Ее лицо светилось любовью и радостью.

– Мальчикам полагается лазать по деревьям. Это естественно. А маленькая девочка должна…