Пару мгновений в зале было так тихо, словно само время остановилось. Все молчали, никто не шелохнулся.

— Это то, что я думаю? — спросил Герольд фон Тюркхайм. Его голос дрогнул. — Это слово Божье на профанном народном наречии?

— Я позвал аббата монастыря, чтобы удостовериться, — ответил Ремзер. — Да, это осквернение Священного Писания. Это ересь. Теперь у нас нет никаких сомнений: палач Эсслингена заключил договор с дьяволом.

В зале поднялся гвалт, все перекрикивали друг друга. Только спустя какое-то время Карлу Шеделю удалось восстановить порядок. Он так стучал молотком по столу, что столешница чуть не треснула.

— Я знаю, вы возмущены, советники! — воскликнул он. — И вы правы. Переводить Священное Писание на наш язык — нарушение заветов Церкви. Мельхиор совершил тяжкий грех. А палач-еретик — позор для Эсслингена. Меня только вот что настораживает. Мы уже не удивляемся тому, что Мельхиор, юноша столь низкого происхождения, умеет читать и писать. Но откуда ему знать латынь?

— Ему это и не нужно. У него же была еретическая Библия! — воскликнул Хеннер Лангкоп.

— Именно, — улыбнулся Вальдемар Гвиррили. — Если он не знает латынь, значит, перевод сделал кто-то другой.

— Нужно найти этого еретика! — рявкнул Лангкоп.

Земпах кашлянул. Такой возможностью грех было не воспользоваться.

— Я могу поспрашивать, не якшался ли кто с Мельхиором.

— С палачом? — прошипел Лангкоп. — Кто станет якшаться с палачом?

— Вы удивитесь, Лангкоп. Я слышал, что многие из уважаемых граждан этого города пользовались его услугами лекаря. — Земпах сложил руки на животе и хрустнул пальцами. — Конечно, нужно разрешение совета провести допрос этих горожан.

— Не нужно резких движений, — осадил его Карл Шедель. — Пергамент с еретическим переводом Мельхиор мог привезти со своей родины.

Но никто его не слушал.

— Мастер Генрих, пивовар! — воскликнул Гвиррили. — Моя жена рассказывала, что несколько лет назад Раймунд Магнус лечил его от гангрены.

— Разве не он сообщил нам о смерти Раймунда? — уточнил Эндерс фон ден Фильдерн. — Откуда он вообще об этом узнал?

— Ладно. — Иоганн Ремзер стукнул молотком по столу. — Земпах, проведите расследование касательно еретической Библии. Но действовать нужно осторожно. Аббат монастыря задолжал мне услугу, поэтому он пока что будет хранить молчание, но если об этом деле проведают доминиканцы, то мы и оглянуться не успеем, как в городе объявится инквизиция.

* * *

Мелисанда поплотнее завернулась в платье, но все равно было очень холодно. После захода солнца девушка устроилась на ночлег в лесу неподалеку от тракта. Наряд палача она расстелила на земле, а детское платье подложила под голову вместо подушки. Она допила воду из бурдюка, съела кусок хлеба и легла спать. Но сон все не шел. С того момента, как Мелисанда решила покинуть город, страх стал ее неизменным спутником и не давал ей покоя.

В кустах что-то зашуршало. Вскинувшись, Мелисанда уставилась на зайца. Зверек отвернулся и попрыгал по склону к реке. Он остановился на пустом тракте, залитом лунным светом, и навострил уши. Сбоку послышался какой-то шорох. «Беги, — мысленно произнесла она. — Беги!» Но заяц медлил. Словно из ниоткуда, сверху спланировала большая тень и метнулась к земле. Мелисанда вздрогнула от вскрика бедного зверька, а в небо взмыла большая сова, держа в когтях безжизненное тельце.

Мелисанда не могла пошевелиться. Сова и заяц. Как в ту ночь после резни, когда она вышла из пещеры. Но тогда зайцу удалось спастись.

Мелисанда встала. Ей все равно не уснуть. Ей угрожала страшная опасность. Теперь нужно быть начеку. Никто не узнает в ней палача Эсслингена, но что, если де Брюс до сих пор не прекратил поиски? Что, если он убежден, что Мелисанда жива и просто где-то прячется?

Теперь она будет вести другой образ жизни. Она станет женщиной… женщиной, чье сходство с бесследно исчезнувшей пять лет назад девочкой бросится в глаза каждому, кто знал Мелисанду Вильгельмис.

* * *

— Фон Закинген! — Оттмар де Брюс вбежал в соседнюю с его спальней комнату.

На столе стоял кувшин вина и бокал, рядом подрагивал огонек лампады. Фон Закинген, беспокойно метавшийся по комнате, резко остановился.

— Надеюсь, фон Закинген, у вас была веская причина сорвать меня с брачного ложа, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал де Брюс. — Я женат всего два дня, а вы уже лишаете меня наслаждения выполнять мой супружеский долг.

— Простите, граф. Но дело действительно срочное, — поклонился фон Закинген.

Де Брюс недовольно уставился на своего капитана. Сколько лет фон Закинген служит ему? Лет восемь. Пять лет — в должности капитана замковой стражи. Пять лет, как он стал правой рукой графа. Де Брюс знал его как никого другого в своей свите. Читал его, словно открытую книгу. Сегодня фон Закинген был бледен и испуган. А значит, новости были плохими. Очень плохими.

— Говорите, фон Закинген. Какие еще неприятности уготовила мне судьба?

Рыцарь опустил голову, но затем взглянул Оттмару в глаза.

— Вендель Фюгер бежал из городской тюрьмы Эсслингена.

— Что? — Де Брюсу с большим трудом удалось подавить желание схватить фон Закингена за грудки и хорошенько встряхнуть. — Как это могло случиться? — Он тяжело дышал, слова давались ему нелегко. — Я думал, что за Шелькопфской тюрьмой наблюдают день и ночь! Я думал, этим занимается ваш лучший человек!

— Мне пока неизвестны подробности. — Фон Закинген опять опустил голову. — Я только что сам узнал. Судя по всему, купцу помогли. Помог человек, которому и предстояло отправить его в мир иной.

— Ему помог сбежать палач? Вы сами-то понимаете, что говорите? В этом замешан проклятый рыжий пес?

Фон Закинген украдкой перекрестился. Де Брюса это разозлило. Неужели его капитан стал жалким святошей?

— Если ваш осведомитель все знал, почему он их не остановил?!

Де Брюс схватил со стола кувшин с вином и швырнул в стену. Глиняные осколки разлетелись во все стороны, красное вино потекло по каменной стене, точно кровь.

Граф подошел к фон Закингену, одной рукой схватил его за зеленый шелковый плащ-сюрко, вторую же опустил на рукоять меча.

— Я доверял вам, фон Закинген, — прошептал он, с наслаждением наблюдая, как лоб капитана покрывается каплями пота. — Вы дали мне слово чести.

Фон Закинген не сопротивлялся.

— Я привезу вам купца, граф, — пробормотал он. — Дайте мне неделю, и я найду его. На этот раз я возьмусь за дело сам. Все будет в порядке. Клянусь жизнью, ему не уйти от меня.

— Сейчас ваша жизнь не так дорого стоит, чтобы ею клясться, — холодно возразил де Брюс.

Фон Закинген вдруг стал ему отвратителен. И что только заставило его сделать этого труса своим приближенным? Граф оттолкнул фон Закингена, и рыцарь чуть не упал.