Договорить мне не дали — вновь появился непроницаемый купол. Кималь Саренто какое-то время смотрел на меня, после чего вышел из-под купола, оставив меня в полном одиночестве. Всё, что мне оставалось — усесться назад на неудобную табуретку и ждать своей участи. Интересно, то, что меня закрыли — это хороший знак? Или нужно готовиться к побегу?

Когда купол исчез, я очутился на пустой арене. Ни Папы, ни командоров, ни кардиналов. Инквизитор, и тот сбежал по каким-то важным делам. Не было даже Кималя Саренто! Ко мне подошёл церковник и без лишних слов принялся снимать с меня стальные обручи. Вскоре появился ещё один человек, что принёс одежду. Мой дорожный костюм, в котором я двигался в Аль-Хорезм. Ситуация казалась настолько нереалистичной, что я переоделся без лишних вопросов. Может, я просто уснул и мне сниться приятный сон о том, что меня выпускают из Цитадели? На всякий случай я себя ущипнул. Было больно, но реальность никуда не делась. В стальную клетку меня больше помещать не собирались.

Меня проводили в комнату, что являлась чьим-то рабочим кабинетом. За столом сидел Кималь Саренто и что-то увлечённо писал в мерцающей книге. Записная книга ректора имела большой размер и походила на древний фолиант. Оторвавшись от записей, ректор указал мне на стул, и вернулся к заполнению своего артефакта. Я не спорил. Видимо, такая у меня сегодня судьба — ждать. Тем не менее одну немаловажную деталь я всё же увидел — ректор пользовался письменными принадлежностями, чтобы заполнить свою записную книгу. Что говорило о том, что строки состояния у него не было. Либо ему просто нравился собственный почерк.

Наконец, закончив заполнять книгу, ректор закрыл её и протянул в мою сторону.

— Долг платежом красен, — произнёс Кималь Саренто. — Как мы и договаривались, будет двойная интеграция. Настраивай.

— Как же фразы о том, что это Цитадель и всё такое? — не удержался я от сарказма, однако книгу подтянул к себе поближе.

— Сейчас все заняты куда более интересными делами, чем следить за мной и тобой. Два высших иерарха Цитадели оказались сторонниками Скрона. Такого не было ни разу за тысячу лет истории. Нет, конечно, вполне вероятно, что и было, но, чтобы их раскрыли — точно никогда. Хотел бы я принять участие в допросе, но простых ректоров магических академий туда не пускают. Всё, настроил?

Количество интеграций: 2

Пиктограмма записной книги принялась активно мигать. Когда я её открыл, глаза сразу разбежались, не зная, за что хвататься — Кималь Саренто не стал кривить душой и предоставил доступ к своей действующей записной книге. Той, где хранились знания за много десятилетий. Информации было так много, что я даже не представлял, как её всю изучать. Здесь было всё — начиная от магических камней, заканчивая, что стало для меня неожиданным и приятным сюрпризом, данными по первому императору.

— Надеюсь, не нужно говорить о том, что, если эти знания окажутся в Крепости, некий Максимилиан Валевский и его личная служительница мать Алия внезапно встретятся со своими предками? Мне не хотелось бы делиться с чужими людьми тем, что я собирал на протяжении всей своей жизни.

— С чужими?

— Всё верно, Максимилиан, с чужими. Я долго не мог решиться на этот шаг. В моём возрасте кому-то доверять — преступление. Однако я рискнул. Может быть в последний раз в жизни. Порой, знаешь ли, хочется верить в человечество и людей. Храм Скрона тебе должен. Много должен. Я, видишь ли, весьма любознательный человек и не могу допустить, чтобы ты требовал у тёмных то, что с лёгкостью можешь получить у меня. То же касается и Цитадели. Сегодня ты показал, что в состоянии защитить себя. Ты стал полезным для церкви. Не тем, кто может бегать по разломам и туманам Фарафо, а тем, кто может найти тьму во всех её проявлениях. Цитадель взяла паузу, чтобы сформировать предложение по твоему привлечению на закрытие заражённых разломов, но одно могу сказать определённо — отныне у тебя появилась обязанность. Раз в полгода некоему охотнику на тёмных надлежит являться на конклав Цитадели, чтобы проверить всех её представителей на пособничество тьме. Мало того, аналогичные мероприятия тебе надлежит выполнять как с Крепостью, так и с Твердыней. Письма верховным епископам будут отправлены в ближайшее время. Статус смертника с тебя так и не сняли, но он не будет влиять ни на что. Отныне лишь Папа имеет право тебе что-либо приказывать. Все остальные представители церкви Света такого права лишены. Твои вещи, а также вся добыча, которую ты получил в разломе, ждёт тебя в карете у входа в Цитадель. Падишах Баязид Третий уже уведомлён о том, что ты задерживаешься и что отныне тебе покровительствует сам Папа. Ты же у него собираешься остановиться? Но на этом хорошие новости заканчиваются. Инквизитор назвал свою цену и у меня есть большие сомнения, что она тебе понравятся:

Кималь Саренто протянул мне лист бумаги, подписанный лично Папой. Там было всего несколько предложений, но у меня голова стала тяжёлой, когда их суть стала понятна.

— Цитадель осталась верна себе, — вздохнул Кималь Саренто. — Несмотря на твою помощь, она не станет закрывать глаза на нарушение законов. Мне удалось отстоять матери Алие жизнь, но не большее. Она по-прежнему останется твоей личной служительницей, но… Требование Инквизитора ты видишь. И не заплатить эту цену у тебя нет ни малейшего права. Ты сам озвучил это перед конклавом.

«Инквизитор обозначил цену за свой вызов — он запрещает брак между матерью Алией и эрцгерцогом Максимилианом Валевским. Если будет нарушена его воля, мать Алия и её ребёнок будут казнены путём предания огню. Закон един для всех!»

Глава 19

— И куда мне всё это девать? — ошарашенно спросил я, когда вышел из главных ворот Цитадели и увидел целый караван. Церковники не обманули — мне выдали всё, что было добыто с заражённого разлома тридцать первого уровня. Вот только добычи оказалось столько, что потребовалось двадцать огромных повозок, заполненных под самую завязку. Рядом с моей каретой стоял какой-то церковник в синей мантии и что-то записывал в книгу. Заметив меня, он приветливо помахал рукой, словно я был не страшным тёмным, а едва ли не братом в Свете.

— Эрцгерцог Валевский, вам стоит расписаться здесь и здесь, — мне протянули несколько отчётов,