Весь обратный путь, сидя в карете, она мысленно упрекала себя. Под меховой полостью рука Ричарда сжимала ее руку — пальцы у него были сильными, надежными. Он ничего не сказал, не сделал ничего, что могло бы заставить Ванду подумать, что он заметил Екатерину в театре. Если эта женщина в прошлом и стояла между нею и Ричардом, то теперь все кончено, и просто глупо так волноваться.

Тайком, так, чтобы не увидела баронесса, Ванда прижалась щекой к плечу Ричарда. Этот жест был необходим ей для уверенности. Ричард заметил это ее движение и крепче сжал ее пальцы.

— Ты не устала?

Этот простой вопрос, в котором было столько нежности и заботы, заставил ее улыбнуться.

— Мы поедем на бал в зал Аполло?

Баронесса рассмеялась.

— У вас в последнее время было мало развлечений, что вам не хватает этого праздника для простонародья?

— А в чопорных гостиных меня клонит в сон, — весело отозвался Ричард. — К тому же в Аполло сегодня объявлены тирольские певцы. Поедемте послушаем йодли?

И Ричард пропел один, вызвав у своих дам новый приступ смеха. В поведении Ричарда было столько мальчишеского задора, что баронесса не устояла.

— Юность — болезнь заразная, — проворчала она, пряча за воркотней состояние крайнего удовольствия. — Боюсь, мне придется ответить согласием…

И предавалась веселью баронесса в Аполло не меньше Ричарда с Вандой. Устроенный здесь общественный бал не походил на помпезные развлечения, которые устраивались для высоких гостей конгресса. Здесь венцы веселили самих себя, искренне, от всего сердца. А разве найдется житель Вены, в сердце которого не живет любовь к музыке, танцу, поэзии? Пришедшие на праздник с детским восторгом и непосредственностью танцевали мазурки, полонезы, вальсы…

На собравшихся не было роскошных платьев, парадных мундиров, драгоценных украшений, но было в их дружелюбии столько искренности и теплоты, каких Ванда не встречала ни в Хофбурге, ни во дворце Разумовского, ни в каком-либо другом месте, куда стекались вельможи и сливки высшего общества.

Зал Аполло представлял собой зрелище фантастическое.

— Мы непременно должны взглянуть на турецкую беседку! — азартно воскликнула Ванда. — Я слышала, как в толпе говорили о ней.

— Можно еще посмотреть лапландскую хижину и китайскую пагоду, — отвечал Ричард, который уже бывал здесь.

— Я не хочу ничего пропустить! — в восторге крикнула Ванда. — Покажи мне все-все!

В окружавших главный зал галереях можно было найти архитектурные сооружения на любой вкус. А посреди огромного обеденного зала был водружен камень, на котором был сооружен водопад: вода лилась с покрытого цветами и папоротником уступа и растекалась по каменным бассейнам, в которых плавали изумительной красоты рыбки.

Постоянные посетители зала Аполло были всегдашним объектом язвительности и мелких насмешек баронессы, но сейчас она была немало удивлена, узнавая знатных гостей австрийского императора, снующих в толпе среди венцев отнюдь не богатых и вовсе не знаменитых. Переодетые вельможи заигрывали с хорошенькими продавщицами и искренне верили в то, что их инкогнито никем не раскрыто.

Ванда танцевала с Ричардом, и он прижимал ее к себе сильнее, чем это принято на официальных балах.

— Я счастлива, так счастлива, что хотела бы танцевать с тобой вечно, — прошептала она.

— Еще один чарующий вальс? — поддразнил он ее.

Ванда покачала головой:

— Сейчас не так, как в ту ночь. Тогда ты был для меня незнакомцем, и я побаивалась тебя, хотя и заинтересовалась тобою. Теперь я люблю тебя. Ах, Ричард! Я так счастлива, что не могу выразить этого словами. — Глаза ее сияли.

— Ты так на меня смотришь, — тихо ответил Ричард, — что я просто вынужден тебя поцеловать!

— Не думаю, что этим ты шокируешь здесь кого-то… кроме меня, — с вызовом ответила ему Ванда, бросая на него призывный взгляд из-под полуопущенных ресниц.

— Да ты флиртуешь со мной? — с изумлением вопросил Ричард.

— Надеюсь, да, — игриво отвечала Ванда. — Если это именно то, что называется флиртом…

— То, то, — самодовольно подтвердил Ричард, и лицо его расплылось в улыбке от уха до уха. — Еще какое то! И где только ты этому научилась? Впрочем, неважно… Но если ты вздумаешь повторить это с кем-то другим, предупреждаю, что нашлепаю тебя или задушу до смерти… поцелуями!

И оба залились смехом. Так легко им было смеяться тогда! Для тревожных мыслей и насущных забот просто не было места. Вокруг царил праздник. Весь мир для них был окутан волшебной дымкой, излучал восторг, счастье и радость… Лишь много позже, оставшись одна в своей спальне, Ванда вдруг вспомнила Екатерину и горевшую в ее глазах ненависть.

Теперь она знала: Екатерина ее похитила, прибегнув к злому обману. Выманила из дома и повелела ее увезти. Но куда?.. Сани были уже за пределами Вены и неслись теперь так быстро, что она не успела бы даже крикнуть, чтобы позвать на помощь кого-то из случайных прохожих, да их уже и не было рядом. «Не выпрыгнуть ли ей из саней», — подумала Ванда, но решила, что это слишком рискованно, и не только потому, что можно повредить ноги. При ударе она легко могла потерять сознание, и тогда ее просто втащили бы назад, в сани, прежде чем она успеет сделать хотя бы шаг.

Да еще меховой полог. Это почти непреодолимое препятствие для побега! Кроме того, в санях, помимо нее, сидели двое — мужчины, кучер и грум, и теперь, когда один уже посмел к ней прикоснуться, Ванда опасалась их грубости.

Русских она уважала, но почему-то боялась. Они не были похожи на других людей. Она припомнила все, что говорил о них Гарри, и ей стало еще страшнее. Спрашивать о том, куда они везут ее, было совершенно бессмысленно, но она понимала: не исключена возможность, что везут ее туда, откуда родом Екатерина, в Россию.

Ванде хотелось кричать, причем не только от страха, но в знак протеста. Похищение противоречило всем здравым европейским цивилизованным нормам. То, что произошло с нею, графиней Вандой Шонборн, было невероятно, неслыханно для девятнадцатого века!

Ванда на секунду прикрыла глаза ладонью, словно опасаясь удара. Чего можно ожидать от похитителей? Ненависть в глазах Екатерины была совершенно очевидной, неподдельной, и хотя коварная княжна осталась в Вене — в России Ванде уже не спрятаться от ее мести.

Да, это туда, в Россию, далекую и непонятную, везут ее сани, в этом у нее больше нет ни малейших сомнений.

И она принялась молиться о спасении.

Сколько может пройти времени, пока Ричард не обнаружит ее исчезновения? Как она уезжала, видел один только Гарри, он теперь единственная ее надежда!

«Помоги им найти меня, Господи! Дай им найти меня!»

Отрешенно отдавшись молитве, не открывая глаз, Ванда не видела почтовой станции до тех пор, пока сани не притормозили, а затем и совсем не остановились посреди освещенного факелами двора. Она открыла глаза и увидела конюхов — они меняли запряженных в их сани лошадей. Неожиданно в ее сердце с новой силой вспыхнула безумная надежда. Это, возможно, был шанс бежать или хотя бы позвать на помощь. Но стоило ей пошевельнуться, как на ее плечо снова легла тяжелая рука.