мимике — о вечном и актуальном от каменного до двадцать первого века. «Камеди клаб гребаный!» — С досадой выругался на чужое веселье Егор и придерживая на всякий случай повязку на животе — вернулся на кровать. Там отвернулся к побеленной стене и негромко запел:

Наш детский хор ввели во двор.

Лязгнул ружейный затвор!

Командой «Пли» как вы могли

Наш прекратить разговор?

Жизнь растянулась, как сопля.

Из потолка растёт петля.

Проклятая инфля, у-у!

Душу выпьет конопля,

Тело приберёт земля.

Вчера у нас вдруг свет погас,

Люди все кинулись в пляс.

Плясал дурдом, а под столом

Кто-то выдавливал глаз.

Жизнь растянулась, как сопля.

Из потолка растёт петля.

Проклятая инфля, у-у!

Душу выпьет конопля,

Тело приберёт земля.

Бригадный Подряд.

Приступ самобичевания и самоуничижения купировала пришедшая перед обедом племянница, позвякивая биксой с многоразовым шприцем, Егор заранее поежился и напрягся.

— Чо воешь то, дядька? Такой большой, а уколов боишься? — Участливо поинтересовалась Маня. — У нас сейчас трупы восстанут в прозекторской от твоих заклинаний.

При упоминаниях о прозекторской Егор затравленно посмотрел на Маню. Та, что-то почувствовав — поставила на тумбочку поднос с приготовленными для инъекции причиндалами и присела на кровать, приложив ладонь ко лбу дядьки:

— Ну что тут у тебя случилось, температуры нет вроде, ты чего такой весь не в себе?

— Эх, Маня, ничего то ты ещё не понимаешь в жизни, — Егор обнял любимую племяшку, — а это такая штука сложная и безжалостная…

Маня, вопреки утверждению дядьки — в жизни уже кое чего понимала, поэтому подластилась к дядьке и вызвала его на откровенность. Размякший от участия Егор выложил ей, от чего это у него депрессия такая.

— Мда, Егор, — вынесла вердикт Маня, позабыв про воспитание, — мудак ты редкостный конечно. Надеюсь, у тебя ума хватит перед Ксюшей не каяться? Она то простит, но осадочек останется! Давай, снимай штаны!

— Вот никакого у тебя сочувствия, Маня! — Страдальчески закряхтел Егор, перевернувшись на живот и оголив ягодицы. — А я испереживался весь!

— Я тебя выслушала и совет дала, — Маня отработанным движением засадила шприц и надавила на поршень. — Считай, сеанс психоанализа с тобой провела, должен будешь! Чего переживаешь то? Ты живой, заживает как на собаке. Ксюша тебя, козлину, любит. Выводы делай и давай, собирайся отсюда. Нечего больницу объедать, дома поешь! Там тебя твоя ненаглядная в смотровой дожидается, шмотки принесла, твои уж извини — на тряпки только…

Егор, подтягивая сползающие пижамные штаны левой рукой с наложенными шинами, обмотанными бинтами (по этому поводу врачи сказали: «изыскивай гипс»), второй придерживая ватку — побрел встречать жену. Ксюха налетела на него ураганом, словно и не навещала вчера в обед — расцеловала, общупала, удостоверилась что вот он, во плоти стоит, живой и практически здоровый. Шепнула: «Дети сегодня на несколько дней домой уезжают, к родителям, тебе в баню то можно?» Егор, пряча взгляд, ответил: «Можно, только не париться и шов не мочить».

Ксения Борисовна отстранилась и громко, специально для скучающей за столом Светы сказала строго:

— Иди домой тогда, еда в холодильнике в сенках. — Заметив недоуменный взгляд мужа, объяснила. — А чо холодильнику пропадать, так еду не оставишь, наши охломоны погрызут, а тут и в недосягаемости, и привычно, пока зима, нормально. Да, поторопись, у нас там вольер с утра сколачивают, Анисим прислал помощника, Рустик ему помогает. Для Трезора, наверное уже закончили. А то его кошачье племя гнобит, хоть и вымахал, а Гугла с Масей побаивается. Пока играют, всё нормально. А как кормится, так они его в конец очереди определяют. Скулит и ждет, пока они не поедят, к миске своей не подходит.

— Блин, Рустик! — Озаботился Егор. — Мне его обязательно надо перед отъездом увидеть, побежал тогда!

Успел, во дворе красовался пристроенный к мастерской вольер пахнувший свежим деревом, внутри обнюхивал свое новое жилище Трезор. При виде Егора запрыгал и радостно облаял. «Не узнал хозяина что-ли?» — Укорил его Егор. Тот смутился и заскулил: «Узнал! Но сам понимаешь, порядок прежде всего!» Рустик, собиравший оставшиеся после строительства обрезки брусков и досок — выронил собранную охапку и подбежал: «Егор! А расскажи как ты диверсантов выследил!» Присланный ветеринаром специалист, собравшийся перекурить после выполненной работы — присоединился к просьбе пацана. Пришлось Егору сжато и скупо изложить версию для публики, свои «подвиги» не выпячивая и в конце присовокупив: «На моем месте так поступил бы каждый!»

— Да не скажи! — Возразил ему исполняющий обязанности плотника. — Я бы вот ни в жись не поперся за мутными личностями через лес в другую деревню, так что не скромничай!

А Рустик с таким восхищением смотрел на Егора, что было понятно — этот в ближайшее время будет увязываться за всеми вызывающими подозрение кадрами, или за теми, которых такими посчитает. Тут Егор вспомнил благодаря чему остался жив, вытащил ножик и продемонстрировал глубокий порез, уродующий рукоятку и добавил леденящих кровь подробностей. Не забыв поблагодарить Рустика. Пацан от похвал зарделся: «Давай переделаю, Егор!» Вежливо отказался: «Не, спасибо, пусть так останется. Как напоминание обо всем, и в первую очередь — что твой подарок мне жизнь спас!» Проводив работников, украдкой от мальца передал мужику бутылку из запасов — вольер сколотили знатный, на вырост.

Котаны встретили его с таким энтузиазмом, что чуть скупая мужская слеза не оросила щеку. Наглаживая Гугла и скромную Масю, льнущих к нему — умилялся: «Всё таки животные честней людей. Ничего им от тебя не надо, кроме любви и ласки…» Словно услышав его мысли, Гугл перестал мурлыкать и требовательно замяргал, Мася примкнула к нему — жалостливо мяукая. «Жрать хотят!» — Догадался, сходил и отрезал любимым питомцам рыбы. Пока два куска размораживались — попрошайничество мохнатых манипуляторов выбесило до крайности: «Да подождите, пусть оттает хоть! Чо вы ничо не понимаете!?» Наглое басистое «мяу» кота ещё можно было как-то игнорировать, а вот полное безысходной тоски «миу» Маси — ножом резало по сердцу. «Как младенец прямо плачет!» — Не выдержал Егор и бросил им в латки только начавшую подтаивать рыбу: «Ешьте, проглоты!» С интересом обнюхав предложенное — пушистики начали орать по новой: «А чо холодное!?»

Потом наскоро перекусил сам и в голову пришла гениальная мысль: «Надо к деду сходить! Давно со старым коммунистом не спорили, соскучился даже! А то припрется ещё кто-нибудь, посочувствовать да подробности вызнать.