– Он?

– В яблочко!

– И как разрешилась ситуация?

– Через неделю одна бульварная газетенка на первой полосе предала гласности все мои хвори.

– Но это противозаконно, вы могли подать в суд, ведь вторжение в частную жизнь…

– Оставь, ради бога, какой суд, забыла, в какое время мы живем? Еще не хватало пиарить поганое издание. А ты разве не читала?

– Нет, терпеть не могу сплетен.

– Жаль, миллион других читателей на тебя не похожи. Я думала – умру от стыда.

– Чем дело закончилось?

– Для газетенки – сенсация, для читателей – новый повод позлословить, а я свалилась с приступом дикой головной боли. Танька с Любомиром чуть ли не на коленях ползали, не зная, как замолить ошибку, ох… как же я тогда их ненавидела, именно в тот момент я поняла…

– Что?

Актриса вздрогнула.

– Ой! Катка, в затылок ударило.

– Лилиана Всеволодовна, что вы тогда поняли?

– Я… поняла простую истину: держать карту дома – это не гарантия, что твои болячки останутся в тайне.

Катарина видела, что Серебрякова лжет: в ней проснулась актриса. Лицо ее, еще пять минут назад выглядевшее простым и добрым, превратилось в маску надменности.

– Хватит болтать, – рявкнула Лилиана, – вернемся к сценарию! Я и так слишком разоткровенничалась, завтра утром пожалею о сказанном.

– Лилиана Всеволодовна, а Антон случайно не был замешан в этом розыгрыше?

Серебрякова подняла нарисованные брови.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ответьте.

– Нет… он непричастен к этому.

– А…

– Хватит! Не забывай, я плачу тебе деньги не за пустую болтовню, поэтому, будь любезна, займись своими прямыми обязанностями.

Копейкина взяла папку.

– Я готова.

До двух часов ночи Серебрякова пыталась запомнить текст, но это удавалось ей с трудом.

В итоге, посмотрев на часы, Серебрякова произнесла:

– Вроде суть я уловила, будем надеяться, не ударю в грязь лицом.

– Так и будет.

Лилиана заснула, а Копейкина, долго ворочаясь, прокручивала в голове события сегодняшнего вечера. Розыгрыш, невинный розыгрыш Любомира привел к скандалу. Интересно, смогла ли Серебрякова простить шутников, или… Нет, нет, надо думать о другом, это слишком жестоко и неправдоподобно. Внезапно мысли ее переключились на Идею Карповну. Катку очень удивила новость о возможной причастности гримерши к недавним событиям трагического характера.

– Нужно обязательно с ней поговорить, – прошептала Копейкина, чувствуя, как сон подкрадывается постепенно, унося ее в царство грез и фантазий.

Будильник противно запищал в пять утра. Разлепив отекшие веки, Катка нажала на кнопку, нехотя поднявшись с кровати. Прочапав в кухню, она с удивлением обнаружила стоявшую у окна с сигаретой в руках вялую Лилиану.

– Вы давно встали?

– В четыре. Сон не шел, сначала вроде я провалилась в дрему, но мне приснился кошмар, больше не засыпала.

– Я сейчас сделаю кофе.

– Уже сама сделала, иди умывайся и садись.

Закончив с банными процедурами, Копейкина села за стол.

– Вкусно, – протянула Катка, потягивая горячий напиток.

– Добавляю в кофе ложку липового меда.

– Надо взять на заметку.

– Бери, – усмехнулась Серебрякова, – пока я жива.

– Лилиана Всеволодовна, мне неприятны такие разговоры.

– Ладно, сменим тему, я, честно признаться, не знаю, как себя вести сегодня с Идеей Карповной. Думаю, нужно попросить, чтобы гримом занималась не она, а…

– Нет, а вот этого делать не надо, ведите себя с ней так, словно ничего не произошло. Мне нужно кое-что выяснить, это будет легче сделать, если она станет крутиться рядом.

– Не знаю, смогу ли я улыбаться ей в лицо.

– Не забывайте, вы – актриса, очень талантливая актриса.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, а чистая правда, – произнеся последнее слово, Катка похолодела.

«А ведь я права, Лилиана действительно первоклассная актриса, актриса, способная за доли секунды перевоплотиться… например, в страдающую от частых головных болей женщину».

Потягивая холодный кофе, Серебрякова пристально наблюдала за Копейкиной, пытаясь угадать, какого рода мысли бродят в ее рыжей и, как оказалось, достаточно умной головке.

В семь утра они сидели в гримерке. Лилиана повторяла текст, пока Идея Карповна занималась лицом актрисы.

– Сегодня вы выглядите отдохнувшей, – молвила Идея, расчесывая белокурый парик.

– Спасибо, мне удалось прекрасно выспаться, – Серебрякова взглянула на Копейкину.

– Мне жаль, что так получилось, – продолжала пожилая женщина, – нам всем будет вас не хватать на съемочной площадке.

– Мне тоже жаль, но вы особо не расслабляйтесь. Будьте уверены, в скором времени я снова появлюсь и наведу тут шороха.

– Не сомневаюсь, Лилиана Всеволодовна, не сомневаюсь.

Наблюдая за ловкими движениями Идеи Карповны, Катарина гадала: действительно ли она имеет отношение к убийствам? При взгляде на эту высокую, чуть полноватую женщину с трудом верилось, что ее искренняя улыбка и добродушный взгляд – всего лишь маска.

В девять часов Марина возвестила, что пора идти на площадку.

– Репетиция через пять минут.

Лилиана взяла сценарий и, подмигнув Катке, вышла из гримерки. Сегодня она действительно была хороша: несмотря на бессонную ночь, Серебрякова искрилась счастьем и энергией. Копейкина гадала – либо это профессиональная актерская игра, либо Лилиана действительно решила мобилизовать все силы, дабы покинуть площадку с триумфом.

В полдень приступили к съемкам сцены, в которой героиня Серебряковой сообщает о своем намерении уехать на неопределенный срок на Гавайи. Марина с сочувствием наблюдала, как их теперь уже бывшая главная героиня произносит текст.

Катарина стояла в стороне, таращась во все глаза на Идею Карповну, а та, в свою очередь, впившись взглядом в Серебрякову, словно пыталась загипнотизировать актрису.

Во время обеденного перерыва Катарина предложила Идее Карповне перекусить вместе.

– В компании всегда веселей.

– Твоя правда, – отозвалась гримерша.

– Эх, это мои последние денечки на съемках, – с наигранной грустью произнесла Катка, опустив глаза.

– Неужто так понравилось?