Хотя, разумеется, есть и проблемы чисто профессиональные, в разрешении которых полагаться приходится только на себя. Например, проблема монстров и призраков. Призраков… Призраков! Я непроизвольно дернулся вперед, так что водитель недоуменно посмотрел на меня.

Призрак Орфея, явившийся обласкать свою Эвридику, госпожу Эвридику Карреро! Стан действительно прав — старею, забываю, упускаю из виду… Ведь у этого сластолюбца Орфея-Минотти еще оставался транквилизатор «Льды Коцита»! Волнуясь за своих молоденьких красавиц, путающих исторические события и даты, он может продолжать пользоваться транквилизатором — и неизвестно, что еще привидится ему во сне… Госпожу Карреро не спасут никакие запоры, и, возможно, не только ее — вновь из эротических сновидений Орфея полезут призраки… если уже не полезли! Надо немедленно дать сообщение на Журавлиную Стаю, Дюранти или Данни Барку — пусть немедленно заберут у Орфея транквилизатор. Какой же ты все-таки недотепа, Леонардо-Валентин Грег!

— Нам еще долго? — нетерпеливо спросил я таксиста.

— Еще чуть-чуть потерпите, — улыбнулся он. — Или остановить?

— Нет-нет. Только быстрее!

— Что случилось, Лео? — спросил сзади Стан.

— Спохватился, — процедил я, мысленно обзывая себя разными нелестными словами. — Не все дыры заделал.

— Все дыры до самой смерти не заделать, — философски заметил таксист. — Одни заделываешь, другие появляются. Обернешься — а старые вновь открылись. И так всю жизнь, я на себе почувствовал… А вот и ваша полиция, господа.

Такси обогнуло сквер и выехало на квадратную площадь, обрамленную одинаковыми светлыми зданиями с плоскими крышами.

— Тут вам и полиция, тут вам и мэрия, тут вам и римский наш сенат, приговаривал таксист, объезжая площадь по периметру. — Тут все наши цезари, июли и августы.

Расплатившись с многоречивым римлянином, который взял с нас обещание ехать назад только с ним и дал свои координаты, мы со Станом покинули такси и вошли в здание окружного управления полиции. Наши служебные карточки произвели должное впечатление на дежурного — плотного коренастого капрала с раскосыми глазами и приплюснутым носом, и он разрешил нам воспользоваться аппаратурой связи. Однако, выяснив, что Кремс не давал допуска для нашей работы на Серебристом Лебеде, он отказался предоставить нам служебные коды.

— Господин капрал, я не собираюсь вступать с вами в дискуссию, потому что формально вы поступаете правильно. — Я старался сдерживать себя. — Я знаю, что у вас есть соответствующие инструкции на сей счет. Сами были на вашем месте, знаем. Наш допуск еще не дошел, а дело не терпит отлагательств. Свяжитесь, пожалуйста, с вашим непосредственным начальством, а мы сами растолкуем, что к чему.

Капрал потер свой приплюснутый нос, пожал плечами, сказал: «Сейчас сделаем», — и начал действовать. Я приказал себе собраться и не дергаться, и подробно объяснил начальнику дежурной части, почему два офицера Унипола, только что прибывшие на Серебристый Лебедь, не имеют допуска, и почему им необходимо переговорить с руководителем полицейского департамента. Именно сейчас, среди ночи, не дожидаясь утра.

В наших полицейских управлениях работали толковые люди. Дежурный капрал, поручив распоряжение своего начальника, дал коды и я приступил к делу, поручив Стану подготовить сообщение для Журавлиной Стаи по поводу Орфея-Минотти, с которым я допустил промашку. Очень быстро выяснилось, что руководитель департамента находится в отпуске за пределами Серебристого Лебедя, и тогда мне пришлось потревожить его первого заместителя, господина Звонимира Задружевича.

Господин Задружевич оказался крупным мужчиной лет семидесяти-восьмидесяти, с высоким покатым лбом в обрамлении черных седеющих волос, мясистым носом, выпуклыми черными глазами и такими же черными, лохматыми, как у нашего Драгана, бровями-лесополосами. Он не выказал ни удивления, ни недовольства, ни радости по поводу моего ночного вызова, и когда я торопливо отрекомендовался, кивнул и коротко рокотнул: «К делу!» Я произнес несколько вступительных слов и ввел в комп инфопласт с тем самым обоснованием, что я подготовил для полицейского департамента Иволги. Господин Задружевич поплотнее запахнулся в вишневый халат, подпер широкий подбородок массивными волосатыми кулачищами, сдвинул брови и заскользил глазами по строчкам. Его лицо при этом не выражало никаких эмоций.

Посмотрев на Стана, я увидел, что он уже запускает сообщение для Журавлиной. И как это я мог так проколоться?..

Дочитав до конца мое обоснование, господин Задружевич не стал тратить на раздумья ни секунды. Он не тер переносицу, не кусал губу, не барабанил пальцами по столу, не водил глазами по окружающему пространству. Оторвав взгляд от сообщения, он, слегка прищурившись, перевел его на меня и глухо зарокотал:

— У меня вызывают сомнение некоторые моменты вашего… м-м… обоснования, господин Грег, но я не берусь судить о степени объективности или субъективности ваших… м-м… аргументов. Понимаю, что многое будет зависеть от дальнейшей проверки.

«Придется блистать красноречием и убеждать», — уныло подумал я.

— Для меня сейчас не столь важна эта сторона дела, — продолжал господин Задружевич, не сводя с меня немигаищих глаз, — хотя сведения, безусловно, совершенно неожиданные и… м-м… необычные. Мне известно о событиях на Салангане и мы уже сегодня можем проверить ваше обоснование, установив круг знакомых этой несчастной женщины. Если теория подтверждается практикой, ее нужно принимать, сколь бы невероятной она не казалась.

«Именно, господин Задружевич!» — мысленно ликующе воскликнул я.

— Для меня сейчас более важна другая сторона дела, господин… м-м… Грег. Вы настаиваете на немедленном запрете на производство и сбыт препарата… м-м… «Льды Коцита», как на единственном необходимом условии прекращения… м-м… трагических случаев. Решение должно исходить от нас, а затем подтвердиться решением Совета Ассоциации Миров. Так?

— Так, господин Задружевич.

— Если же Совет Ассоциации Миров не примет решения о запрете препарата «Льды Коцита», то окажется, что полицейский департамент планеты-государства Серебристый Лебедь, поправ законы, упорядочивающие коммерческую деятельность, пошел на необоснованные, произвольные действия, которые… м-м… ущемили интересы производителя и торгового посредника и нанесли им как моральный, так и материальный ущерб. Как производитель, так и торговый посредник вправе подать в суд на полицейский департамент и потребовать возмещения убытков. Так, господин Грег?

— Так… — упавшим голосом вновь подтвердил я. Господин первый заместитель размеренным тоном говорил действительно очень правильные вещи, и каждое его слово было еще одним камнем, которые поочередно привязывали к моим ногам, прежде чем пустить ко дну. — Но решение Совета обязательно будет, господин Задружевич, я уверен. Более чем уверен. Мы ждем ответа на наши запросы по поводу убийств еще из нескольких пунктов. А действовать надо сейчас, немедленно!

— Позвольте мне закончить свою мысль, господин Грег. Я совершенно согласен, что действовать надо немедленно, не дожидаясь решения Совета Ассоциации Миров. Своим решением Совет или подтвердит — с любой формулировкой, — или отменит распоряжение, сделанное здесь, на Серебристом Лебеде. Но я не намерен… м-м… запрещать, господин Грег. Мы сделаем иначе. По распоряжению департамента экономики и финансов заинтересованной стороне будет предложено приостановить сбыт препарата «Льды Коцита», поскольку обнаружены любопытные… м-м… непредвиденные эффекты воздействия, которые значительно повышают ценность данного препарата, а значит, должны вести к пересмотру его стоимости в сторону увеличения. Они сами перестанут им торговать, господин Грег, пока не выяснят, что это за ценные эффекты. А тут Совет либо запретит с соответствующим обоснованием производство и сбыт препарата, либо не запретит. В последнем случае наш департамент экономики просто разъяснит производителям и торговцам, что с ценным эффектом вышла ошибка — случайно прошла непроверенная информация. Но если ваше обоснование подтвердится — думаю, Совет, безусловно, запретит препарат. А с департаментом экономики и финансов я свяжусь прямо сейчас, после нашего с вами разговора.