И он зашагал вперед, забыв совершенно обо всем. Об оставленных в ловушке друзьях. Ведь это было в прошлой жизни. Об оставленных там же недавно попутчиках. Ведь сейчас уже не жизнь.

Он просто шел вперед просто потому, что пути назад для него теперь не существовало…

* * *

Стуки за дверью прекратились, и их сменил неприятный лязг. Рычаг поддался и вытянул запоры из пазов. Дверь со скрипом раскрылась, и кто-то, открывший ее, вдруг вскрикнул, попав под прямой и яркий луч фонаря. Вскрикнул громко и как-то жутко. Почти не по-человечески. Хотя что-то в этом возгласе заставило и Риту и Тиграна сразу понять, что кричавший был женского пола.

— Ахтыж…! — выругавшись скороговоркой, Баграмян буквально отпрыгнул, едва не сбив Риту с ног.

Тот, кто открыл дверь, не был Александром Загорским. На полу, ослепленное непривычно ярким светом фонаря, корчилось какое-то существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Бледное и грязное. В лохмотьях из мешковины и в шлепанцах, похоже, сделанных из мотоциклетных покрышек, на грязных босых ногах. С большой брезентовой сумкой через плечо и с массивным молотком, которое существо при падении выпустило из рук. Из сумки выкатились жестяные колбы. Из одной выплеснулось масло. Выпали также какие-то инструменты: разводной ключ, какой-то крюк… А на полу, чуть в стороне, стояла керосиновая лампа.

— Господи! Кто это?! — воскликнула Рита, бросившись к двери. — Тигран! Выключи фонарь! Ты ее ослепил!

— Ее?! Это она?!

— Выключи!!!

Он повиновался.

Лежа на полу, существо жалось к стене и зажимало лицо ладонями, издавая какие-то полузвериные стоны.

— Это вообще что за на фиг такое?! — выдавил Баграмян. — Рита, не приближайся к нему! К ней… к этому… Может, оно кусается!

— Перестань сейчас же!

Гжель осторожно присела рядом с существом и тронула его за плечо. Существо вздрогнуло и жалобно вскрикнуло. Да. Определенно это что-то вроде молодой женщины. Она стала испуганно отползать, продолжая закрывать лицо ладонями.

— Кто ты? — как можно ласковей проговорила Рита.

Нежный женский голос, возможно, сумел хоть немного успокоить перепуганное нечто. Незнакомка перестала отползать и всхлипнула.

Рита осторожно обняла ее и помогла сесть, но не настаивала на том, чтобы та убрала ладони от глаз.

— Господи, да кто же ты? Ты можешь говорить?

Существо не отвечало. Только тихо постанывало.

— Блин, Тигран, для нее, наверное, самый яркий свет в жизни был от этой керосинки. Ты же ее ослепил!

— Да я знал, что ли? — фыркнул он в ответ.

Баграмян внимательно осматривал инструменты. Похоже, что им уже много лет. На каждом небольшое фабричное клеймо: маленькое, утрированное изображение железнодорожного вагона и орел со свастикой. Он собрал все, что рассыпалось, и осторожно, чтобы не тревожить неизвестную оборванку, отправил инструменты обратно в ее сумку. Понюхал жестяную масленку.

— Рита, похоже, это то же самое масло, которым смазан тот рельсосипед.

— Чего? — поморщилась Гжель. — Кто смазан?

— Ну дрезина на рельсах.

— И что?

— Что если он… она на ней и приехала? Давай ее отнесем туда и поедем на этой дрезине. Может, выедем к ее жилищу?

— Хорошо. Давай.

Тигран осторожно взял неизвестную оборванку на руки. Она была совсем легкая, что и неудивительно. При ее невероятной худобе и при том, что в подземной жизни есть проблема нехватки кальция, у нее наверняка кости тонкие и хрупкие, как у птицы. Рита взяла ее вещи, лампу и пошла следом.

— Еще бы обратный путь до той развилки найти, — прокряхтел Тигран. — Черт, Рита, поверить не могу, что ты меня пыталась соблазнить рядом с двумя трупами!

— Господи, ну зачем сейчас уже вспоминать об этом? — отозвалась Гжель.

— Вот! Я же говорил! — воскликнул Баграмян, отчего незнакомка испуганно вздрогнула.

— Прекрати уже…

Стечкин резко поднялся с кровати, на которой лежал прямо так, в одежде и ботинках. Книга, которую он пытался осилить уже который год, свалились на пол. Он наклонился и поднял ее, косясь на дверь.

— А, Боря, ты? Докладывай. Я тут, кажись, трошки задремал.

— Ну так надо думать, — капитан Колесников покачал головой. — Сколько дней толком не спишь, командир?

— Да ладно. Помрем, так и выспимся. Ну что нащупали, рассказывай.

— Флаг с ПУРа, как вы и уговаривались, они сняли.

— Попробовали бы не снять, мать их. Что еще?

— Они землю роют, командир.

— Землю роют? — удивился майор. — А где именно?

Колесников разложил на столе карту.

— Вот. Здесь ПУР. Здесь, — Борис указал точку, расположенную на тысячу с небольшим метров ближе к северо-востоку от ПУРа, — подрывная станция. Бывшая…

— Да что ты мне это объясняешь? Знаю я, — проворчал Стечкин.

— Ну а вот тут они прямиком углубились на полтора километра от берега к лесу. Даже почти на два. Поначалу в трех местах рыли. И вовсе не могилы для тех, кого мы положили. У них машина какая-то инженерная, с ковшом. Наши друзья ее сгрузили с корабля целиком, но кое-какие части были демонтированы, и они еще долго ее собирали. Машина наметила три места. Вот тут, треугольником. Пока она рыла в одном месте, в другом копали вручную.

— Рабы? — Стечкин уставился на Бориса.

— Не похоже. Экипировка, как у солдат. Да и вооруженные люди вокруг больше следят за окрестностями, чем за копателями. Значит, не надзиратели, а оборона.

— От кого?

— Да от нас, от кого еще. Не доверяют ведь.

— Ну да. Логично.

— Ну так вот. Потом они вдруг вот эти две точки бросили и стали усиленно копать в третьей. И машиной, и людьми.

— А что они ищут?

— Да трудно сказать. Особенно на том расстоянии, где мы наблюдали.

— Ты хоть предупредил разведчиков своих, что наше перемирие вовсе не означает, что они должны попадаться на своем наблюдении?

— Само собой, командир.

— Ладно. А что корабль?

— Корабль на месте. Катер, вроде, ходил к платформе заброшенной. Но вот тут, чуть в стороне от их точки высадки, они мастерят прямо на берегу какой-то загон. Делают колья из деревьев и вбивают вот так, — Колесников стал ставить точки карандашом на карте. — Мне думается, что они хотят краба живого поймать. Либо наоборот, защищают свой лагерь от крабов.

— Идиоты, блин! — усмехнулся Стечкин. — Значит, они так и не поняли, что это за тварина… Ну а если защита… Им тут половину леса вырубить надо и полгода частокол городить.