Ларченко – первый этаж, коммуналка. Тимофей Ларченко работал в домовом комитете, а его брат Алексей – в газете «Беднота». С Алексеем Михаил спал на одном диванчике – благо ростом мал и телосложением скромен: помещались.

Устроился разнорабочим. С утра вкалывал, к вечеру кружил по редакциям, затем шёл в общагу «Молодой гвардии» на Покровке или на семинар в Литературно-художественном институте на Поварской.

«Родинку» опубликуют 14 декабря 1924 года в газете «Молодой ленинец», куда он изначально своё сочинение и отправлял. Сбылось наконец-то: вот он – его первый настоящий рассказ в настоящей московской газете!

Закупил, сколько сумел, газет и отправил в Каргинскую родителям и жене: вот. Смотрите. Это я. Ваш сын и муж. Гонорар располовинил, послал вместе с газетами.

В запасе имелось ещё несколько написанных рассказов – «Продкомиссар», «Пастух», «Двухмужняя», где Шолохов впервые подступился к перипетиям материнской жизни, и «Бахчевник», где пригодился отцовский опыт работы на бахчах. Каменных палат родители сыну не нажили – зато сюжетами собственных судеб одарили с лихвой.

Новый год Шолохов справлял с братьями Ларченко. В январе 1925-го он познакомился с редактором «Журнала крестьянской молодёжи» Николаем Тишиным. Представился сыном крестьянки, положил на редакторский стол рассказ «Пастух». Попросил прочитать при нём.

Прочитали – и приняли к печати.

В февральском номере «Журнала крестьянской молодёжи» вышел «Пастух», а 14 февраля в «Молодом ленинце» опубликовали рассказ «Продкомиссар». Пошло дело!

Он прослышал, что задуман новый журнал «Комсомолия» – редакция его помещалась на углу Неглинной и Кузнецкого Моста. Явился туда. Ответсеком в журнале назначен был поэт Иван Молчанов – 1903 года рождения, из архангельских крестьян, участник Гражданской. Это ему Маяковский вскоре посвятит два полемических стихотворения, благодаря которым имя Молчанова станет знаменитым.

Молчанов запомнил гостя таким: «…паренёк в захватанной и порыжелой шапке-кубанке, сдвинутой на затылок, в каком-то полувоенном «лапсердаке», тоже изрядно поношенном и заштопанном». Шолохов принёс рассказ «Бахчевник» и снова попросил тут же прочесть его, «а то спрячете в бумаги». Нужда научила его быть настырным, но и купеческая кровь давала знать о себе.

Молчанов пишет: «Рассказ мне очень понравился», – но принять решение он единолично не мог. На счастье, тут явился Жаров – он Шолохова знал лично, хотя виду не подал, что тот самый, первый отзыв на «Родинку» в «Юном ленинце» был его. Шолохов, недолго думая, и Жарова пристроил к делу: а вот прочти, пожалуйста, рассказ – товарищ Молчанов уже одобрил.

Деваться некуда – Жаров прочитал.

Молчанов: «Рассказ тут же был направлен в набор».

«Вот всегда бы так, – мог подумать Шолохов, – а то пока за жабры не ухватишь, с места не двинется ничего».

В том марте Тишин, Молчанов и Шолохов сдружились. Их тогда прозвали «тремя мушкетёрами»: бродили неразлучно, весело и шумно.

Весна начиналась.

* * *

Что-то, наконец, сдвинулось в мироздании.

Рассказ «Илюха» был опубликован в «Молодом ленинце» 10 марта.

Рассказ «Алёшка» – в пятом, от 31 марта, номере «Журнала крестьянской молодёжи».

Повесть «Путь-дороженька» частями пошла в апрельских номерах того же «Молодого ленинца».

Всё написанное – словно какого-то сигнала ждали – брали теперь немедленно, с удовольствием, нарасхват.

Шолохов осмысленно, осознанно искал себе в литературном мире учителя, старшего товарища, – и выбор его был предопределён. Звали этого писателя Александр Серафимович. На самом деле – Александр Серафимович Попов. Он родился 7 января 1863 года в станице Нижне-Курмоярской Области Войска Донского. Отец Серафимовича был полковым казначеем, есаулом Войска Донского, служил в Польше, где сын и вырос. В 1883 году он поступил в Петербургский университет, на физмат; увлёкся марксистскими идеями, познакомился со старшим братом Ленина – Александром Ульяновым. За написание прокламаций угодил в тюрьму. Затем – ссылка: Мезень, берега Ледовитого океана.

Публиковался с 1889 года. Во время Первой мировой работал военкором. Революцию принял безоговорочно. С 1918 года возглавлял литературный отдел «Известий». После отъезда Горького за границу Серафимович стал не просто старшим по всей советской литературе. На шолоховскую удачу, он был единственным в России тех лет признанным писателем казачьего происхождения.

Воспринимался Серафимович тогда как давний, устоявшийся мастер, почти старик, хотя было ему немногим за шестьдесят. Сказывались сложная судьба, высокое положение, наконец – личные отношения с большевистскими вождями. В мае 1920-го, когда на фронте погиб его сын Анатолий, служивший комиссаром бригады на Южном фронте, Ленин лично написал Серафимовичу прочувствованное письмо с выражением соболезнований.

В апреле 1925-го Шолохов и Серафимович познакомятся. Шолохов даст ему на оценку первые свои восемь рассказов. Серафимович – мудрый человек – сразу догадается, с кем имеет дело. «И чёрт знает, как талантлив!» – запишет он о Шолохове в дневнике. А лично скажет: «До чего же вы молодец!.. Писателю очень важно найти себя, пока молод… Дерзнуть на большое полотно! Нюхом чувствую – пороху у вас хватит!»

В отношении Серафимовича к Шолохову слышится что-то выходящее за рамки писательского покровительства и даже землячества. Тоска о потерянном сыне будто бы таилась в его заботе. Годом раньше Серафимович издал великолепный роман «Железный поток». Книга та была задумана как эпопея, но завершить её он так и не сумеет. Серафимович словно бы перепоручит недоделанное невесть откуда взявшемуся пострелу: ты – сможешь.

Он даже задумал написать художественную вещь, где Шолохову предназначалась роль одного из персонажей, а возможно и самого главного героя.

Замечательное чутьё на человеческий масштаб было у старика Серафимовича!

В его записной книжке есть несколько набросков, говорящих о том, как, удивляясь и радуясь, вглядывался он в этого донского посланца: «…громадный выпуклый лоб, пузом вылезший из-под далеко отодвинувшихся назад светло-курчавых, молодых, крепких волос. Странно было на мальчишеском теле – этот свесившийся пузом лоб…»

Что-то в этом пузе зреет немыслимое, чувствовал Серафимович. Почти пугающее – беременный лоб!

Этот лоб покоя не давал старику, и он снова к нему возвращался: «Шолохов откинулся назад, белый лоб, неестественно выпуклый, огромный, светло-вьющиеся волосы. А лицо загорелое, серые глаза смотрели прямо, чуть усмехаясь, из-под тонко, по-девичьи приподнятых бровей.

Длинные глаза, а в углах резко острые и чистые. Когда взглядывал, от глаз шёл синевато-серый свет.

…И волосы были мягкие, как у ребёнка. И глаза, когда говорил, и губы чуть усмехались: “Дескать, знаю, брат, вижу тебя насквозь”».

Серафимович рассмотрел в Шолохове гения после восьми первых рассказов. Раньше отца, матери, жены и всех вместе взятых комсомольских писателей. Вечный ему поклон за то.

* * *

Кажется, уже тогда Шолохов догадался: казачество – это не просто его тема, это – главная его тема.

С его наблюдательностью он мог бы выцепить, выхватить себе иные сюжеты для цикла-другого рассказов, а то и повестей.

Гимназическая жизнь в Москве и Богучаре – чем не тема? Иные писатели о гимназических годах своих написали полноценные шедевры. Или множество самых разных работ, которыми