– Кольцо давай.

– Кольцо? – Булатов ошалело смотрит на Нику. – Ах, кольцо… Я и забыл.

– Как же, забыл он. – Ника фыркает. – Второй день его в кармане крутишь.

Кольцо Булатов выбрал на свой вкус, здраво рассудив, что если он станет думать, какое понравится Нике, то выбирать будет в аккурат до китайской Пасхи.

– Красивое! Ой, Леш, до чего же блестят камешки! Это аметист в бриллиантах.

– Да. Так ты выйдешь за меня?

– Выйду. Можно подумать, у меня выбор есть, учитывая, что ты и так уже живешь в моей квартире.

Матвеев с Олешко откровенно потешаются.

– Все-таки не выдержал. – Паша лучится весельем. – Не утерпел.

– А как тут утерпишь, если все время кто-то норовит свечку подержать. То охрана, то дети, то мы. Леха, ты молодец. Правда, очень храбрый молодец – сестрица моя тот еще фрукт. Скучать тебе с ней не придется. – Макс хохочет.

– Это я уже понял. Может, вы, черти, свалите отсюда наконец и дадите мне поцеловать невесту?

Ожил Никин сотовый, она выудила его из кармана и отошла в другой конец зала – поговорить. Олешко с Матвеевым неприлично заржали.

– Да, Леха, думаю, с таким подходом до секса у вас дойдет очень не скоро. – Олешко хохочет, упираясь руками в стол. – Ну что за напасть такая: как мы все соберемся, так что-то происходит? Мы друг для друга плохая примета.

– Что? Мама, что ты говоришь? Как?

Никин панический крик прерывает их веселье. Они поворачиваются к ней и видят: она оседает на стул, бледная как мел.

– Ника, что?

– Мама только что приехала в Александровск. Охранники убиты, дети исчезли. Все трое.

Котенок осторожно вышел из своего укрытия и, переступая лапками через предметы на полу, липкие лужи и просто мусор, пошел по комнатам. Он искал кого-то, кто был с ним все эти недели, – а они были длинными, почти как вся его предыдущая жизнь, и котенку кажется, что он всегда жил в этой квартире, полной людей, которые гладили его, кормили вкусностями, восхваляли и развлекали. Он был уверен, что именно для этого все эти люди живут в его квартире. И он совсем не против, но сейчас квартира пуста, нет тех, кого он успел полюбить. И его человек исчез куда-то, еще раньше, а эти предметы на полу только пахнут как люди, но с каждой секундой все меньше. Котенок вспрыгнул на свой домик и тронул лапой игрушку – она заколыхалась, но ему не хочется играть.

Когда в квартиру вошли чужие, котенок испугался и спрятался. Он слышал шум, слышал, как кто-то кричит, потом все затихло, и он оказался один. Он вспрыгнул на подоконник и принялся ждать.

* * *

Никогда еще она не испытывала такого страха.

Ника гнала машину по заснеженной дороге, что-то кричал Олешко, но она знала: если кто-то другой сядет за руль, ей будет казаться, что машина едва ползет. И ей все равно, что они кричат, – она едет в Александровск, потому что там пропал ее ребенок. Все, что имело смысл в жизни, заключалось в Мареке, и без него не будет ничего. Ника думает о матери – как она брела по поселку, обнимая свою погибшую девочку, а потом обратно – прижимая к себе уже двоих, и понимает: если что-то произойдет с Мареком, жить она не станет. Просто придется погребать два гроба вместо одного. Она слабая, ей не пережить.

– Мама смогла, а я нет. Я это знала всегда. – Ника говорит сама с собой, шоссе летит ей навстречу, тьма сгущается, но дорога видна, и этого достаточно. – Я не смогу и пытаться не стану.

Они все знают, о чем она говорит, и Булатов думает о том, что, если в ближайшее время у них не получится найти детей, Ника сойдет с ума.

– Ника, послушай. – Олешко кладет руку ей на плечо. – Сбавь скорость, нам надо живыми добраться до Александровска.

– Заткнись.

– Ника…

– Пока я ездила туда-сюда, кто-то похитил моего ребенка. Наших детей. Паша, я прошу тебя вот о чем. Если окажется, что Марек не выжил – найди того, кто это сделал. И устрой ему смерть тяжкую и страшную. А я оттуда помогу тебе.

– Ника, что ты говоришь?

– Молчи, Макс. Ты не понимаешь. Я не такая, как мама. Она смогла пережить, а я не смогу. И не устережете меня, не пытайтесь. А потому я прошу Павла сейчас. Мне нужно, чтоб он пообещал. Паша, обещай мне.

– Обещаю.

Из них троих Паша Олешко понял Нику лучше всех. Он не был в нее влюблен, он не был ее братом – он стал ее другом и трезво оценивал то, что видел. Эта женщина только на вид простая и солнечная, она таила внутри ярость вулкана, и когда дело касалось ее близких, и особенно – ее ребенка, она становилась совершенно беспощадной. И не существовало тогда для нее «слишком жестоко» – только «недостаточно эффективно». Иногда Паша ловил себя на мысли, что Ника могла бы стать гораздо лучшим агентом, чем он сам, – потому что ее другая сущность привыкла прятаться слишком давно и намного лучше.

– Ника, мы найдем их.

– Где найдем, Леша? Мы понятия не имеем, кто и зачем увез их. Я не знаю, как там Лерка… она, наверное, просто с ума сходит…

– Врачи погрузили ее в искусственный сон, иначе она умрет. – Матвеев вздыхает. – Сашка с ней… сам еле двигается, но при ней неотлучно. Ну а мы будем детей искать.

– Найдем. – Олешко жестко усмехается. – Думаю, очень скоро найдем, так что, Никуша, рано ты умирать наладилась.

– Поглядим.

Дом вынырнул из тумана, Ника выскочила из-за руля и бросилась в подъезд. Дорогу ей преградил полицейский в форме:

– Туда нельзя!

– Да пошел ты!

Оттолкнув полицейского, Ника бросилась вверх по лестнице. Кто-то топочет вслед за ней, что-то кричит – она не слышит. Какой-то человек хватает ее за руку, она толкает его, он падает и катится по ступенькам. Ей все равно, пусть хоть убьется совсем, она должна попасть в квартиру. Может, это ошибка?..

Но в ее квартире толпятся какие-то люди, что-то пишут, фотографируют.

– Мама!

Мать поднимает на нее измученный пустой взгляд.

– Если бы я сразу поехала домой, а не стала перебирать барахло…

– То здесь бы было на один труп больше. – Олешко входит в прихожую и останавливается у порога. – Да, грязно сделано.

Лужи крови – там, где лежали охранники, и два силуэта, обведенные мелом.

– Два? – Ника смотрит на Олешко. – Их же…

– Третий еще жив. Вы, тетя Стефа, разминулись с ними минут на десять, судя по всему. А это хорошо, потому что мы знаем время похищения, их сразу же стали искать. А еще вы остались живы, и третий охранник, возможно, тоже выживет – благодаря вам. Ника, ты столкнула с лестницы офицера полиции.

– Ну его… Где наши дети?